Олег Авраменко - Игры Вышнего Мира

Смущённый Марк отделался невнятным ответом, и на этом их разговор закончился.

Тем не менее эта мысль не оставляла его в покое. На одном из уроков, когда они демонстрировали второклассникам действие оглушающих чар, он отправил Андреа в лёгкий нокаут (как раз была её очередь изображать мишень) и за те несколько секунд, пока она находилась без сознания, незаметно срезал у неё несколько светло-русых волосков. Другим образцом Марк уже располагал — у него в медальоне, вместе с прядями матери, Беатрисы и Цветанки, хранилось также маленькое колечко золотистых волос Инги.

С просьбой произвести проверку на предмет родства он обратился к Сондерсу, однако выяснилось, что Ульрих, как и сам Марк, не обладает для этого достаточными познаниями. Но он был заинтригован идеей Марка и решил попросить о помощи своего шефа, преподавателя алхимии мастера Алексиса, нагородив ему с три короба вранья о какой-то своей семейной тайне. Вряд ли мастер Алексис поверил ему, но анализ сделал. Результат оказался однозначно отрицательным — признаков близкого родства у Инги и Андреа не обнаружилось.

— Ничего другого я не ожидал, — сказал Сондерс. — Если бы Андреа и вправду оказалась сестрой верховной королевы, это противоречило бы всем законам вероятности.

— Э, да что ты знаешь о вероятностях! — разочарованно вздохнул Марк. — Со мной случались совпадение и похлестче…

А через два дня его вызвал к себе Ильмарссон. Выглядел главный мастер весьма сурово.

— Мне всё известно о твоём расследовании, — произнёс он, смерив Марка тяжёлым взглядом. — Правда, мастер Алексис ни о чём не догадывается, он думает, что Ульрих Сондерс затеял какой-то розыгрыш. Но я-то сразу разобрался, что к чему. Недавно Андреа Бреневельт рассказала мне, как шутку, что ты подозреваешь её в родстве с королевой Ингой.

— Извините, главный мастер, — сгорая от стыда, пробормотал Марк. — Я знаю, что поступил неэтично. И готов понести любое наказание.

— Ты уже не мальчик, чтобы я наказывал тебя. У тебя есть своя голова на плечах, и ты должен сам осознать всю безответственность своего поведения.

— Я осознаю, главный мастер. Просто… просто меня одолело любопытство.

Ильмарссон кивнул:

— Прекрасно тебя понимаю, Марк. Это чувство мне тоже знакомо. Любопытство — очень полезная штука, но одновременно и крайне опасная. Ты должен научиться сдерживать себя.

— Больше этого не повторится, — твёрдо пообещал Марк.

— Вопрос не в том, повторится или нет, — сказал главный мастер. — В жизни бывает всякое, и порой даже самым нравственным людям приходится нарушать общепринятые нормы этики и морали. Это, впрочем, не может служить ни оправданием, ни извинением. Такой поступок всё равно остаётся предосудительным, и коль скоро ты решаешься его совершить, то обходись собственными силами, не проси никого о помощи. А для этого ты должен многое уметь — гораздо больше, чем умеешь сейчас. Я не требую от младших учителей университетского диплома; тех знаний, которые ты получил в академии, вполне достаточно, чтобы работать в нашей школе ассистентом. Но если ты желаешь продолжить своё образование и в будущем сдать экзамены на степень бакалавра, я окажу тебе всяческое содействие.

— Вообще-то я продолжаю учиться, — признался Марк. — Не ради степени, а для собственного удовольствия.

— Да, я догадывался. И всё ждал, когда ты обратишься ко мне. Самообразование — это, конечно, хорошо. Но всё же предпочтительнее овладевать знаниями под руководством опытных наставников — так и легче, и продуктивнее.

— Я думал об этом, главный мастер. И решил немного подождать. Ведь обратиться к вам значило взять на себя определённые обязательства, занять ваше время и других преподавателей. А я ещё не был уверен, что смогу совмещать работу с дальнейшей учёбой.

— Но теперь-то ты уверен?

Ни секунды не колеблясь, Марк ответил:

— Теперь да, главный мастер. Совершенно уверен.

Пыхтя и чихая, паровой поезд съехал с основного пути на дополнительный, стал замедлять ход и наконец остановился перед станционным зданием. Ларссон уже ожидал в тамбуре и, как только проводник открыл дверь вагона, сошёл на перрон. Ближайший носильщик бросился было к нему с угодливым восклицанием: «Не изволит ли юный господин…» — но, заметив, что у пассажира всего лишь одна сумка, да и та небольшая, мигом потерял к нему интерес.

А Ларссон, перекинув свою сумку через плечо (там была только смена одежды и больше ничего), зашагал к конной заставе, где под залог в сорок имперских марок нанял поджарую гнедую лошадь с полным комплектом сбруи. Поскольку возвращать её он не собирался, то мог бы договориться с хозяином о покупке, сбив цену на несколько марок, но сейчас ему совершенно не хотелось торговаться, а денег у него пока хватало.