Олег Авраменко: Игры Вышнего Мира

Марк понял его без труда. Жители большинства Граней Торнинского архипелага разговаривали на группе родственных германских языков, а речь паренька и вовсе напоминала родной для Марка готланский.

— Почему ты решил, что я еду к вашему князю? — спросил он.

— А куды ж ищё? — пожал плечами парень и, набравшись смелости, подошёл к нему. — Вы ж инквизитор, аль не так?

— С чего ты взял? — удивился Марк.

— Вашенское кольцо. Вот енто, — он указал на перстень с печаткой, который Марк носил на среднем пальце левой руки. — В прошлом году я со старшим братаном ездил в город и видывал тама инквизитора. У него былось такое ж кольцо, с таким же рисунком.

Марк одобрительно хмыкнул:

— А ты очень наблюдателен… кстати, как тебя зовут?

— Курт, господин.

— Ты очень наблюдателен, Курт, — повторил Марк. — Хотя на самом деле это не инквизиторский знак. Такой перстень получает каждый выпускник колдовской академии, где я учился. Большинство из тех, кто закончил её, действительно становятся инквизиторами. Но не все. Я, например, не стал.

— А-а, — протянул Курт, как показалось Марку, несколько разочарованно. — Значитца, вы приехали не из-за Герти?

Марк отрицательно покачал головой:

— Понятия не имею, о ком ты говоришь. — После некоторых колебаний он спешился и снял с лошади сумку. — Я вообще здесь проездом и даже не знаю, как называется эта Грань.

— Зелунд, господин, — подсказал парень. — Так вы просто путник?

— Да. Направляюсь на Торнин, а ваш Зелунд — первая населённая Грань, которая попалась мне в архипелаге. Собираюсь поискать здесь ночлег, но сначала, пожалуй, стоит перекусить. Ты голоден?

Курт смущённо замялся, но его взгляд был красноречивее любых слов.

— Вот и хорошо, — подытожил Марк. — Прикончим всё, что осталось. Не пропадать же добру.

Он достал из сумки гроздь спелых бананов, дюжины две наливных яблок и половину упитанной утки, которую подстрелил и изжарил во время предыдущего привала. Разложив всю снедь на уже изрядно испачканной скатерти, Марк первым делом взял два яблока и одно за другим бросил их своей лошади. Та ловко поймала их на лету и съела.

— Ух ты, здорово! — восхитился Курт. — А можно и мне?

— Конечно.

Он тоже бросил ей два яблока. Лошадь и на сей раз оказалась на высоте.

Тем временем Марк принялся разламывать утку на части.

— Ну, давай, Курт, угощайся, — пригласил он парня. — И расскажи-ка заодно, что тут у вас стряслось, почему вы ждёте инквизитора. Как я понимаю, Герти — это женское имя. Кто она такая?

— Девчонка из нашенской деревни, — объяснил Курт, взяв один из бананов. — Дочка Визельды-знахарки… успокоенной.

— Какой-какой? — не понял Марк.

— Ну, то исть, покойной. Убитой точней. Позавчерась ночью её зарубили в лесу.

— Разбойники?

— Не, господин, не разбойники. Никаких разбойников у нас вааще нету. — Курт ненадолго прервался, жадно поглотил банан и тут же взял следующий. На мясо он внимания не обращал. — Визельду зарубили какиесь-то проезжие господа. Изловили ополуночи, когды она вызвала Чёрного… ентого… Эмишара. Ну и тута же уделали обоих серебряными мечами. А опосля явилися в замок их милости и про всё рассказали.

— Ясно, — сказал Марк. — Стало быть, эта Визельда оказалась ведьмой?

— Шо она ведьма, все знали давно. Тока раньше считали её доброй ведьмой. А выходит, она была злая и якшалася с нечистью.

Словосочетание «добрая ведьма» звучало в ушах Марка так же нелепо, как, например, «святой дьявол». И на его родном Нолане, и на Торнине, где он учился в детстве, и в Вечном Городе, где жил последние несколько лет, ведьмами называли исключительно служительниц Нижнего Мира, а в остальных случаях говорили «колдунья», «ведунья» либо «женщина-маг». Впрочем, Марку было известно, что на многих окраинных Гранях, к числу которых, как видно, принадлежал и Зелунд, слово «ведьма» употребляли в старинном значении, подразумевая под этим просто женщину, обладающую колдовскими способностями.

Курт продолжал свой рассказ, попутно уплетая бананы, которые были для него экзотическим лакомством, и время от времени бросая яблоки лошади, которая исправно их ловила. Как следовало из слов парня, наутро прослышавшие о ночных событиях крестьяне, подстрекаемые местным пастором, схватили Визельдину дочь Герти и собирались немедленно сжечь её на костре. Но тут вовремя нагрянул здешний князь (он жил в ближайшем городе, Хабенштадте, столице своих владений, а этот замок был его охотничьей резиденцией) и пресёк самоуправство, а девушку велел арестовать и посадить в подземелье до выяснения всех обстоятельств. К вечеру по его вызову из города прибыло трое колдунов, но они так и не смогли решить, виновна ли Герти в занятиях чёрной магией. А сегодня с утра из замка просочились слухи, что ночью князь отправил гонца к королю с просьбой сообщить о случившемся в Инквизицию. Вот почему Курт, увидев перстень Марка, решил, что он приехал по вызову князя.