Александр Михайловский - Ярость славян

– Ну, что, красавчик, – повернулась Ника к уже полностью одетому патрикию Кириллу, – еще совсем немного – и мы будем дома. Ты только под ногами не путайся, твое будущее императорское величество, и все будет нормально.

Стук в дубовую дверь мог продолжаться до бесконечности или до того момента, когда кто-нибудь из ескувиторов не догадался бы приспособить в качестве тарана первое попавшееся бревно, но Ника решила по-иному и врезала по двери хорошим огненным шаром – в момент толстые дубовые доски с грохотом вылетели наружу ворохом горящих щепок. От вспышки все, кто находился внутри трактира, на мгновение ослепли; разумеется, за исключением тех, на кого было наложено заклинание Истинного Взгляда, подобно фототропным очкам в миллионные доли секунды отрегулировавшего световой поток.

На той стороне двери эффект был куда брутальней – несколько ескувиторов, стоявших вплотную, но чуть в стороне от линии удара, изжарились заживо, а от патрикия Руфина, который оказался прямо на пути у огненной смерти, остались только дымящиеся сапоги и обугленная голова в оплавившемся шлеме. Кроме того, множество ескувиторов получили ожоги различной степени тяжести, и еще столько же ослепли. Но ход в трактир оказался открыт, и с десяток самых безрассудных рванулись вовнутрь.

Стоявшие на галерее лучники раз за разом начали спускать тетивы своих луков, с легкостью поражая ескувиторов в глаза, как каких-то белок. Во-первых – стрельба велась не с качающейся боевой платформы дромона, а с прочной устойчивой галереи, а во-вторых – до цели всего-то было десятка два шагов. На посыпанный соломой пол рухнули первые трупы, ведь труженики византийского флота и без приказа новых командиров всеми фибрами своей души ненавидели надменных, спесивых, вечно надушенных и раззолоченных императорских гвардейцев, а те платили им презрением, какое аристократия питает к простонародью. Пока лучники рвали тетивы, одну за другой посылая во врага свистящую смерть, было убито или смертельно ранено более двух десятков гвардейцев.

Отойдя назад и перегруппировавшись, ескувиторы, пригнув головы и прикрывшись щитами, снова ринулись в зияющий дверной проем, и на этот раз им, казалось, сопутствовал успех, потому что стрелы бессильно вязли в щитах или отскакивали от шишаков, но на узкой лестнице, которая вела на галерею второго этажа, их ждали новые неприятности. Очень трудно вести бой на узкой лестнице, для которой большой пехотный щит оказывается слишком широким, а человек в доспехах чувствует себя примерно так же, как медведь, по ошибке забравшийся в логово барсука.

Все это усугублялось тем, что путь наверх ескувиторам преграждала смеющаяся от боевого восторга Ника-Кобра, в правой руке которой была зажата смертоносная «Дочь Хаоса». Патрикий Кирилл с полуужасом-полувосторгом наблюдал, как потоком льется кровь и падают под ноги сражающимся отрубленные руки и головы. Вскоре ступеньки лестницы до половины оказались залиты кровью гвардейцев, а их трупы образовали на лестнице непроходимую баррикаду. Ескувиторы снова отступили и, пока они не придумали чего-нибудь радикального (вроде поджога трактира с четырех концов), Ника махнула рукой с зажатой в ней «Дочерью Хаоса», открывая портал не в сам трактир, а на ведущую к нему улицу.

Тут же послышался громовой топот копыт взявших с места в галоп тяжелых дестрие, боевые кличи лилиток, и немелодичный лязг стали, ударяющейся о сталь. Страшен таранный удар тяжелой кавалерии по пехоте, стоявшей без строя, толпой. Окованные сталью до середины древка пики, пронзающие сразу двоих-троих, рушащиеся сверху палаши, с легкость разрубающие как шлемы гвардейцев, так и их головы внутри; и над всем этим – торжествующее ржание гигантских лошадей, чьи копыта – это отдельное смертоносное оружие.

Пара десятков гвардейцев метнулась обратно в трактир, пытаясь укрыться от бушующей на улице смерти, но Ника-Кобра, с легкостью перемахнув через перила, спрыгнула вниз, атаковав одна многих, а мгновение спустя ее примеру последовали Лютый, Орлик и Вольфганг, а коротконогий Темир, которому не с руки были такие кульбиты, просто скатился вниз по перилам, попутно перемазав в крови свои новые штаны. Увидев такое яростное и стремительное нападение, уцелевшие ескувиторы побросали оружие, пали на колени и запросили пощады, но Ника-Кобра собственноручно убила каждого из них, ведь у этого боя не должно было остаться живых свидетелей. Сама по себе как боевая сила императорская гвардия – это тьфу, а вот ее уничтожение до единого человека неизвестными нападавшими должно было произвести на Империю морально-психологический эффект огромной разрушающей силы.