Элеонора Раткевич: Время золота, время серебра

— Дэвид? — поднял бровь Джеральд. Он знал чуть ли не всех своих людей поименно.

— Милорд, тут… Ну, девчонка одна до вас просится, говорит, дело.

— Что за девчонка? — быстро спросил де Райнор.

— Обычная девчонка, местная…

— Давай сюда, вдруг что важное.

— Только, — Дэвид пару раз переступил с ноги на ногу, — сдается мне, не в себе она… Тут дело такое. Городишко ихний пожгли, она в лесу пряталась…

— Ну так какого черта?

— Сам не знаю, — воин казался удивленным, — есть в ней что-то…

— Хорошо, — положил конец сомнением Лэннион. — Пусти.

Девушка оказалась совсем молоденькой, лет семнадцати, не больше. Светленькая, худенькая, она едва доставала Джеральду до плеча и, казалось, сама не понимала, как и зачем здесь очутилась. Зато Лэннион понял, почему воин привел ее к своему лорду. Эту крестьянку нельзя было оттолкнуть, нельзя, и все тут!

Джеральд с удивлением разглядывал гостью, явно не зная, с чего начать разговор. Его начала девушка.

— Милорды, — голосок ее был звонким и нежным, а светлые глаза смотрели растерянно и грустно, но внезапно в них сверкнула сталь, и графу Одри захотелось встать и преклонить колено перед истинным величием и истинной силой. — Милорды! Олбария в опасности, наш долг остановить вторжение!

— Я создам тысячелетнюю державу, — Маэлсехнайли Моосбахер поднял кружку с пивом. — Люди занимают слишком много места, но кто они такие? Скоты, жалкие, грязные скоты!

— Ты прав, мой гросс! [2] Великий военный вождь. — Толстый гном с множеством золотых цепей поверх кольчуги осушил свою кружку и впился крепкими зубами в свиной окорок. — Но у людей отменная пища.

— Потому я и не намерен истреблять всех, Ронинг, сын Кертьяльвальди. Нам нужны рабы, которые будут варить пиво, печь хлеб, коптить мясо. Я оставлю столько людей, сколько нужно, и ни на одного больше! Время, когда мы жили под землей и отдавали созданное своими руками в обмен на пищу, прошло. Мы возьмем то, что хотим, по праву сильного!

— И по праву рождения, — сверкнул глазами жрец Глубин Штребель. — Ведь мы — любимые дети самой Земли!

— Я уничтожу бесполезных людей, мне не нужны монахи, бродяги, купцы, знать, воины… Ха, — Маэлсехнайли стукнул кулаком по столу, — разве можно называть столь благородным словом жалких, тонкокостных ублюдков?

— Я против полного уничтожения знати, — покачал головой Шреппо, сын Лоппаринера, — сравни крестьянку и леди и сразу поймешь.

— Вождь не спит с переростками, — надменно произнес сын Моосбахера, — но ты прав, воины заслуживают награду за свои подвиги. Мы отберем подходящих женщин для развлечения. Благородное семя не прорастает в дурном чреве, наша раса избавлена от ублюдков.

— Это лишнее доказательство нашей избранности, — почти выкрикнул Штребель, — нашей избранности и никчемности вымерших эльфов! Если соитие эльфа и человека не является бесплодным, значит, эльфы такие же животные, как и люди. И подлежат уничтожению! Мир принадлежит гномам и только гномам! Мы — великий народ, соль земли, плоть от ее плоти, мы владеем ее недрами, но мы получим все!

— Все, что хотим, — поправил бригштандер [3] Военный вождь, изначально командующий бригштандом, соединением, в котором не менее пяти тысяч воинов, однако звание бригштандера может просто указывать на высокое положение. Лоппаринер, — ибо зачем нам море?

— Да, — подтвердил Маэлсехнайли, — мы возьмем все, что хотим, но сначала нас ждет работа! Много работы! Я намерен короноваться в день осеннего равноденствия в главном городе переростков. Нужно спешить. Пиновац, сын Вермана, есть ли отставшие?

— Этой ночью не вернулось трое воинов бригштандера Йель-бан-Тук-унд-цу-Плаха. Дознание показало, что они углубились в лес, преследуя женщину.

— Отныне отставшие подлежат казни, — Маэлсехнайли хлопнул ладонью по залитому пивом столу, — Пиновац, проследи, чтоб начальники дезертиров, начиная с цвельфера [4] Младший начальственный чин, под его началом находится двенадцать воинов и кончая штандером [5] Командующий штандом, насчитывающим от 500 до 1000 воинов. , подверглись взысканию. Я не позволю распускаться!

— Слушаю, мой гросс! — вскинул руку Пиновац.

— Ступайте, — Маэлсехнайли, сын Моосбахера, махнул рукой, отпуская сподвижников. Дела шли отменно, но нельзя показывать подчиненным, что ты доволен. Подчиненные должны знать, что, как бы они ни старались, они всего не учтут. Только гросс знает все, может все и никогда не ошибается.