Валерий Железнов - Ошибка Архагора

*

Где-то далеко на севере великой державы, среди высоких горных хребтов в уютной зелёной долине, на берегу Чистого озера затерялся монастырь. Путь сюда дальний и нелёгкий. Горная дорога петляет среди заснеженных круч, сначала поднимаясь ввысь, а потом зигзагами спускаясь в долину. Усталый паломник застывает в благоговейном восторге, когда дорога, делая последний поворот среди скал, вырывается на простор долины. Словно из сказки встаёт белокаменное чудо, отражаясь в зеркале горного озера. После тесноты горной дороги долина кажется бесконечно широка. Кругом простираются возделанные поля и перелески. Склоны обрамляющих долину хребтов поросли густым лесом, а дальние заснеженные вершины тают в голубой дымке.

Дорога заканчивается в деревне на противоположном от монастыря берегу. Дальше паломников везут водой, ибо неторопливое плавание по тихим водам Чистого озера избавит душу от суеты мира и лучше подготовит к вступлению в божескую обитель на этой грешной земле.

Вот уже полгода как поселилась Молодила с маленькой девочкой в деревне. Настоятель монастыря старец Годун принял тогда женщину с ребёнком, прочитал подорожную грамоту и ещё одну, которую Молодила никому не показывала, и которая предназначалась только для него. А в той грамоте говорилось: "Чтоб жила она с младенцем при монастыре до особого на то распоряжения царского. В строгости не держать, относиться по-божески, ребёнка взять на монастырское попечение, а коли время придёт, определить в обучение при монастыре". Молодиле полагалось к делу, какому нито, определиться, дабы не нахлебничать у монастыря.

Когда узнал настоятель, что младенца оторвали от матери с рождения, очень удивился. Не иначе как силы небесные берегли ребёнка этого. Не знавший материнской груди младенец не только выжил в дальней дороге, но и не заболел ни разу. Чудно! Да и не простой это ребёнок, догадался старец. Чего ради отправили бы её по царскому велению в ссылку за тридевять земель. Но раз в царской грамоте не говорится, кто она, значит, и знать ему не надобно. Хотя смутная догадка родилась в его мудрой голове. Дошли до него слухи, что дочь царя Всеволода родилась мёртвой, царица памяти лишилась, а царь с горя умом повредился. Да только слухам особого доверия нету, мало ли чего по свету белому люди болтают. Но нет дыма без огня, а только может девочка-то эта и есть…?

Первым делом надлежало совершить обряд наречения. Не дело это, чтобы ребёнок рос без имени. Сам настоятель и оказал честь, нарёк девочку старинным именем Ясна. Как глянул в очи её ясные, так и имя само ей сразу нашлось.

Деревенские мужики подлатали свободную избу, в которой и поселилась Молодила. Оказалась она искусной рукодельницей, портнихой, да златошвеей. Сначала монастырские заказы выполняла, а потом и местные жители к ней потянулись. Быстро работала, аккуратно; так что без куска хлеба не осталась. А через некоторое время взялась ей помогать бабушка одна. Евдохой назвалась она. Пришла паломницей на богомолье в монастырь следом за ней, да так и осталась жить в этом благословенном месте. А Молодила и рада была помощнице; за девочкой присмотр, да в хозяйстве подмога, и просто веселей втроём-то жить. Бабка Евдоха крепкая ещё, да и толк в травах лечебных знала. Как захворает кто из соседей, бегут к ней, так что и она свой кусок не задаром ела. Так и зажили втроём.

Ясна на удивление приёмной матери и бабки, росла здоровой и пригожей. Только очень тихий рос ребёнок. Молодила даже немного забеспокоилась сначала: "Голоса её не слышала с рождения. Как закричала первый раз, так и молчит с тех пор. Кряхтит да сопит всё. Может, немочь какая на несчастное дитя напала?" С одной стороны не беспокоит своими криками малое дитя; будто чувствует тяжесть своего положения и не хочет никому досажать своими капризами, а с другой-то стороны боязно — как бы худа не вышло. Но успокоилась Молодила когда увидела, как однажды девочка играла с котёнком. Сидит ребёнок на травке и тихо так что-то лепечет. Прислушалась — слова не слова, но голос внятный. Ну, и слава богу! Успокоилась приёмная мать, но не придала особого внимания этому случаю.

А меж тем бабка Евдоха стала часто замечать, что животные так и льнут к девочке. То кошка без боязни доверяет ей своё потомство, то собака облизывает её, как своих щенков. Даже малые птахи садились ей на протянутые ручонки, и заворожено слушали детский лепет. А какими глазами смотрела она на мир её окружающий. Сколь осмысленно возводила она взгляд на плывущие по небу облака, как внимательно рассматривала цветочки, трогая их неокрепшими ещё пальчиками, и принюхивалась. Лепет тот детский казался не простыми звуками несмышленого младенца, а, будто, разговаривала она на своём языке с животными. И те, будто, понимали её.