Екатерина Лесина - Хроники ветров. Книга желаний

— Всему свое время.

— Время, да… Время нужно… Ох, и притомился же я сегодня. Столько дел, столько дел, не поспеваю! — Он был похож мягкую булочку, кругленький, душистый, с нежной розовой корочкой. А внутри… внутри святейшего брата было очень много обыкновенного человеческого дерьма. В обоих смыслах. Ишь, уставился: на губах улыбочка, во взгляде сочувствие. Так и тянет поделиться с ним душевными переживаниями. Не дождется. Я — не простоватая крестьянка, которая верит каждому его слову.

Я — Воин. Да-ори.

И из этой отрыжки рода людского сделаю Воинов. Из каждого.

А Вальрик станет лучшим.

Клянусь именем своим.

— Присядьте, отдохните… Брат Димитриус. — коробило меня это "брат", прямо наизнанку выворачивало. Какой он мне брат? Братья мои умерли пятьсот лет назад в маленькой деревушке Быково. И братья, и сестры, и родители, и жених. Все. Чума живых не оставляет. Я бы тоже умерла, но судьба распорядилась иначе. Судьба подарила мне Карла, Жажду и вечный холод, как противовес почти вечной жизни.

Не жалуюсь.

Брат Димитриус тоже не жаловался. Присел на деревянную табуреточку, ручонки пухлые на животике сложил, четки перебирает, будто молится.

Пускай делает, что хочет. У меня своя задача.

— Ну?

Они моментально сбились в стадо. Десять человек. Князь настаивал на двадцати, я клялась, что больше, чем с пятью не управлюсь. Сошлись на десятке. Лучшие из лучших, как заверял Володар. Девять стражников, в числе которых я не без удовольствия отметила Ильяса, и Вальрик. Он и в самом деле сын князя, младший и, по мнению Володара, совершенно никчемный. Как же, полные пятнадцать лет, а выглядит ребенком, драться не умеет и учиться не желает, большую часть времени прячется или книжки читает, а князю за такого сына стыдно.

Вальрик — юноша болезненный, но при этом чертовски упрямый, он и на ногах-то держится из чистого упрямства. Боится до дрожи в коленях, но взгляд не отводит. Гордый. Пожалуй, из него будет толк.

Остальные попроще: Край — черноволосый красавчик, гибкий и подвижный, прирожденный мечник. Фалько — гигант, гора мышц и редкостная злопамятность. Если бы я могла выбирать, этот человек никогда не попал бы в десятку, но князю Фалько приглянулся своими размерами и свирепостью. Ингар, улыбчивый и глазастый. Тилор и Тилар — братья-близнецы. Немой Масуд. Нарем, не расстающийся с потрепанной Библией, и дебошир Селим, взявший на себя роль шута.

Мой отряд.

Мое наказание.

Мое испытание.

Володар требовал, чтобы, к концу обучения каждый из этих людей стал Воином, что было в принципе невозможно. Только да-ори способен быть Воином и дело не в предрассудках или моем отношении к людям, дело в физиологии: скорость реакции, сила, выносливость, регенерация… Опыт, в конце концов. Жаль, что для Володара все это — пустые слова. Он хотел воинов, он их получит.

А я получу свободу.

Наверное.

"И, коли ночь настигает путника в поле, лесу либо ином месте, где нет ни человеческого жилья, ни храма Божия, способного стать защитой от тварей ночных, надлежит трижды прочертить на земле круг ножом. В центре оного круга крест воздвигнуть, и трижды вознести молитвы к Святому Антонию-защитнику. А тако же по разу Святой Венесуэле и Святой Агриппине-Милосерднице…" Фома отложил книгу. Везде одно и то же: круг да молитва, молитва да круг. Правда, "Откровения Базилевса" рекомендовали воспользоваться серебряным кинжалом, освященным в Московском Храме, а "Полное описание тварей ночных и средств борьбы с оными" настоятельно советовало отгонять все порождения Тьмы солью и святой водой.

Но ни в одной из тысяч томов, хранящихся в библиотеке храма, не было информации о том, как же удержать вампира. Фома перебрал все известные и неизвестные источники. Ноль. Полный ноль. Никакой информации. В дозволенных к прочтению источниках не было ничего кроме проклятий, насылаемых святыми на головы порождений Тьмы, заклятий и общих рекомендаций. А к недозволенным его, несмотря на аудиенцию у Святого отца, не допустили. Более того, Фоме казалось, что с той самой аудиенции за ним начали пристально наблюдать, и наблюдение это являлось признаком неудовольствия со стороны Святой Инквизиции.

Каждый знает, что Александр 18 новаторскими идеями своими и новым подходом к управлению Святым городом вызывал среди инквизиторов раздражение, однако же посягнуть на самого Александра 18 они не осмеливались, а вот на Фому…

Нельзя, нельзя давать повода, вот и приходилось сидеть в открытом отделении, штудируя рекомендованные к прочтению работы святых сподвижников.