Пол Кемп: Возвращение

Интракис поглаживал крапчатой длиннопалой рукой лысую голову и размышлял, как мог бы обернуть происходящее в свою пользу. Он долго ждал возможности выступить против Кекксона, ойнолота и главнокомандующего Кровавой Расселиной. Может быть, теперь, в пору порожденного Ллос хаоса, время пришло?

Он вглядывался в налитые кровью, исполненные боли глаза на стенах, но трупы не могли подсказать ему ответ, они лишь гримасничали безгубыми ртами, тихо стенали и корчились в агонии. Их страдания поднимали Интракису настроение.

За стенами Пристанища Мертвецов, слышимые даже сквозь толщу спрессованной плоти и окна из стекла и стали, завывали свирепые ветра Кровавой Расселины, выводя свою мучительную песнь, высокую, пронзительную, похожую на вопли той дюжины или около того смертных, с которых Интракис самолично заживо содрал кожу. Звук затих. Интракис поднял голову и ждал. Он знал, что сразу после него Уровень начнет содрогаться, эти толчки следовали за скорбной песней ветра с такой же неизбежностью, как при грозе гром следует за молнией.

Вот оно.

Возник неспешный рокот, сначала это была лишь легкая дрожь, но звук нарастал, переходя в крещендо, сотрясавшее крепость судорогами, от которых, словно вулканический пепел, с высокого свода библиотеки сыпались хлопья истлевшей кожи и высохших волос. Интракис полагал, что это сотрясается сама Кровавая Расселина, может быть даже все нижние Уровни. Он знал, что Ллос вырвала Дно Дьявольской Паутины из Абисса и необузданная, бессмысленная сила — материализованный хаос — разливалась по нижним Уровням и заставляла космос содрогаться.

Вселенная, Интракис знал это, рожала, и от этих космических родов Уровни ходили ходуном, перемещались, изменяя реальность. Кровавая Расселина, родной Уровень Интракиса, кряхтела под общим напором различных энергий. С того самого момента, как Ллос начала свою… деятельность, этот бесплодный скалистый Уровень страдал от бесчисленных извержений вулканов, туч вулканического пепла и рокочущих, подобно грому, горных обвалов, под которыми на первом Материальном Уровне могли бы быть погребены целые континенты. Среди гор и камней вдруг неожиданно возникали трещины, проглатывая целые лиги земли. Пенистый поток — Кровавая река, великая артерия, питающая тело Уровня, — волновался в своем просторном русле.

Учитывая все эти потрясения, Интракис в разы усилил магическую защиту, оберегавшую Пристанище Мертвецов от подобных угроз, и все же опасность заставляла его задуматься. Его крепость занимала карниз, высеченный на отвесном склоне крупнейшего вулкана Кровавой Расселины, Калааса, в остальном абсолютно ровном. Никуда не годится, если внезапный обвал или извержение вулкана швырнут дело всей жизни Интракиса вниз с этой кручи.

Ветер снаружи взревел снова — низкий вой, поднимающийся до невыносимо высоких нот, прежде чем начать умирать. За плачем ветра Интракис все же сумел уловить слово, произнесенное заговорщическим шепотом. Он не столько услышал, сколько почувствовал его, и это было то самое слово, которое он периодически слышал все эти дни.

Йор'таэ.

Всякий раз, как порыв ветра, шипя, произносил этот свой секрет, трупы в стенах принимались стонать истлевшими губами и торчащие из стен разлагающиеся руки начинали дергаться, пытаясь зажать костяными ладонями сгнившие уши. Всякий раз, как звучало это ужасное слово, все Пристанище Мертвецов начинало шевелиться, будто полный пчел Абисса улей.

Разумеется, Интракис прекрасно понимал значение слова. Он был ультролот, один из самых могущественных в Кровавой Расселине, и хорошо знал более ста двадцати языков, включая высокий дроуский Фаэруна. Йор'таэ означало Избранная Ллос, и Паучья Королева призывала Избранную к себе. Интракис никак не мог узнать зачем, и это приводило его в ярость.

Он выяснил, что Ллос претерпевает некие метаморфозы. Возможно, она трансформируется, а может быть, этот процесс уничтожит ее. Призывы к Йор'таэ предвещали некие значимые события, и слово это было на слуху, на языке и в мыслях всех могущественных обитателей нижних Уровней: повелителей демонов Абисса, дьяволов Девяти Кругов, ультролотов Кровавой Расселины. Все старались занять такую позицию, которая позволила бы извлечь выгоду из происходящего, чем бы оно ни кончилось.

Сам того не желая, Интракис восхищался безрассудной смелостью Паучихи. Хоть он и не до конца понимал ее игру, зато знал, что Ллос рискнула многим ради успеха своей Избранной.