Джин Вульф - Рыцарь-чародей

И все-таки я удивился, ибо королева сама явилась ко мне, когда я спал, а Ламвелл стоял на страже. Она присела на корточки и тронула меня за плечо. Я рывком сел и увидел Ламвелла – невысокую фигуру с огромным белым плюмажем на шлеме – и обнаженный меч.

– Я здесь, сэр Эйбел. – Точно голубь проворковал.

Я повернулся. Она была в темном плаще, но ее золотистые волосы мерцали в лунном свете, а бледное лицо сияло.

– Вы поклялись в верности моей золовке, – сказала она. – Это хорошо. Она слишком долго оставалась… Зачем вы это делаете?

Я надел старый шлем.

– Возможно, мне придется защищать вас от людей короля, если не от остерлингов. – Озаренная лунным светом женщина уменьшилась в размерах, и лицо ее стало совсем юным. – Мы с вами оба дети, ваше величество, а дети должны держаться вместе, иначе их растерзают волки.

– Наверное, вы ненавидите меня. Она так сказала.

– Как я могу ненавидеть вас, если король вас любит?

– Хорошо сказано. Можно мне приласкать вашего песика?

– Я не могу соперничать с вами в остроумии, ваше величество. Да мне и не пристало пытаться.

Она тихо рассмеялась – восхитительный звук, особенно сладостный для слуха после смеха Морканы и Лотура.

– Не думала, что вы поймете. В вас сокрыто гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

– Меньше, ваше величество.

– Вы не снимете шлем? Чтобы я видела ваше лицо.

– Сэр Ламвелл – мой друг, ваше величество, и он истинный рыцарь, каких мало. Но если бы вы приказали ему убить меня, он бы убил, или, во всяком случае, попытался.

– Но я не прикажу!

– Вы не можете знать этого, ваше величество, а я и подавно.

– Мой муж сведущ в магии лучше, чем его сестра, сэр Эйбел. – Воркующий голос Гейнор, и так тихий, стал еще тише.

– Знаю, – сказал я.

– Не многие знают это. Людям неприятна мысль о правителе-чародее. Она похваляется своей магической силой и вызывает их недовольство. А он свою скрывает. Если вы действительно знаете это, вы должны знать также, что я не наделена такой силой. Ни в самой малой мере. А вы?

– А я наделен, ваше величество.

– Вы не представляете, каково мне пришлось. – Она нашарила мою руку и сжала. – Мужья… они и без того не сахар. Его приступы ярости ужасны, и он мог следить за мной в любое время, когда пожелает. Я была королевой. И остаюсь ею. Королевой в стеклянном замке. Я страшно рисковала, когда позволила вам переговорить с королевой Идн и лордом Эсканом. Вы это понимаете? Вы знаете, какому риску я подвергалась? Тюремщики знали, и все те люди, но мне пришлось повести себя так, чтобы они удостоверились: между нами ничего не было. Во всяком случае, тогда.

Она снова сжала мою руку. Ее рука была маленькой и такой белой, что сияла в лунном свете.

– Для этого вам не понадобилось много времени, ваше величество.

– Да, не понадобилось. У меня не оставалось выбора. Вы сбежали из тюрьмы, и вас поймали. Тюремщики доложили бы моему мужу о вашем побеге. Они были обязаны доложить, и я не могла им воспрепятствовать.

– А что, если он сейчас наблюдает за нами?

– Он не станет. Я разговаривала с ним перед тем, как пойти к вам. Он… он не станет следить за мной. Он увидел будущее, сэр Эйбел. И он умирает.

– Мы все умираем.

– Он умрет до новой луны. Он убьет каана, а каан убьет его. Такое может случиться?

Я кивнул.

– Я стану вдовой. Вашей королевой и основательницей новой династии. Мне понадобится министр, сильный человек, способный установить и поддерживать порядок в стране. Я буду править разумно и хорошо, но только если мне позволят править. А вы… Вы можете быть не только сильным, но и нежным? У меня никогда не было нежного мужчины, вообще никого не было, кроме него.

Ты знаешь, Бен, какие слова едва не сорвались с моего языка. Но я сдержался и сказал лишь, что ее муж еще не умер и что мне нужно время на раздумье. Если бы я отказался, она приказала бы Ламвеллу убить меня, и мне пришлось бы убить его. Он мне нравился, и у нас каждый рыцарь был на счету.

Лотур сказал, десять дней. Зная, что время не поторопишь, я не пытался ускорить наше продвижение на юг. Нам приходилось собирать по пути все продовольствие, какое только мы могли найти, и мне нужно было продумать действия, которыми я нарушу клятву.

Мы встретились с ними на дороге, пролегавшей вдоль высокого крутого обрыва над морем – с самыми странными воинами из всех, каких мне доводилось видеть когда-либо: смуглыми мужчинами с грубыми чертами лица и крохотными глазками. В своих громоздких доспехах они походили на жуков; и сидели они верхом на мохнатых малорослых крестьянских лошадках. Они вызвали нас на переговоры, и я обнаружил, что один только я понимаю их речь. Их войско насчитывало человек триста, и за ним тянулся длиннющий обоз, хвост которого был еще внизу, на отлогом берегу.