Анатолий Герасименко - Тотем Человека

— Здравия желаю, Борис Семеныч! — крикнул он Бобу издалека. — Все, уехали уже голубки! Товарищ ваш за ними приезжал! Забрал!

'Чего?' — спросил голос у меня в голове.

Здоровяк подошел к нам, отдуваясь и обмахиваясь фуражкой.

— Уехали, — повторил он. — Опередили вас, товарищ майор. Буквально-вот на десять минут. Я думал, вы тоже подъедете…

Дождь, что накрапывал все утро, сделал передышку. Под ногами расползались цветные бензиновые пятна.

— Так, — сказал Боб, уперев палец милиционеру в грудь. Тот все еще улыбался, но уже не очень уверенно. — Быстро, что за товарищ. Когда приехал. Как ты ему их отдал. Сейчас у тебя звездочки-то сержантские посыплются.

— Так, это… — начал здоровяк.

— Говори, сука! — заорал Боб. Здоровяк начал путано и длинно объяснять, при этом у него тряслась нижняя губа, как у ребенка, который собирается плакать. Я очень быстро все понял.

— Боб, — забормотал я, — Боб…

— Сейчас, — сказал он, не оборачиваясь. — Марку, номер машины, куда поехали, может, сказали, намекнули, хоть что-то, — это уже менту. Тот развел руками так, что выронил фуражку — он так и не успел ее надеть и все время мял в ладонях. Фуражка улетела в лужу, прямо в середину бензинового пятна, а здоровяк, не замечая этого, бормотал что-то про шрам на морде и лысину…

— Поехали, — сказал Боб. Не дожидаясь, пока я захлопну дверь со своей стороны, он бросил машину с места. Я едва не вылетел наружу. Боб, неловко правя одной рукой, другой нажимал кнопки на телефоне.

— Серый, — сказал он затем в трубку, — того придурка утреннего для допроса приведи мне. Буду через пятнадцать минут. А? Давай, только не сильно. Но так, чтобы испугался. У меня времени нет ни хрена. Ага. Всё.

Я вспомнил про тапочки, про фиолетовые тапочки Дины. Тапочки были последним, что я видел, уходя из дома. Она покупала себе новые тапочки каждый месяц, а старые выкидывала. Дину увезли. Из-за Черного, этот ублюдок слишком много себе позволил, и теперь они ее увезли. Будут допрашивать. Может быть, станут бить. Или хуже. Дина — большая девочка, говорил я себе. Она не позволит ничего с собой сделать плохого, а если и позволит, то мы это переживем, мы это вместе переживем. Каждый, кто причинил ей вред, ответит передо мной. Это я обещаю. В общем, я себя уговаривал, и получалось неплохо, но, когда казалось, что я почти с собой договорился, то вспоминались тапочки, босые ноги Дины и маленький шрамик у нее на лодыжке…

Это продлилось недолго. Ровно через пятнадцать минут мы затормозили перед другим двухэтажным зданием с решетками на окнах. Почти бегом поднялись по ступенькам на второй этаж, в кабинет Боба. Нам открыл невзрачный милиционер с бородавкой на переносице.

— Готов, — сказал он. Боб кивнул, и бородавчатый поплелся прочь, шаркая ногами и обтирая зачем-то руки о штаны.

В кабинете обнаружился Петя. Он был все еще в 'адидасах', правда, уже изрядно потрепанных. Никаких следов на лице у него не было, поэтому я подумал: 'чтобы испугался' — это была такая шутка. Потом я вспомнил про валенки и резиновые шланги — и решил больше ничего не вспоминать.

Боб стремительно подошел к Пете. Навис над ним. Петя дернулся в сторону, словно уворачиваясь от удара. Боб воровато на меня оглянулся:

— Тимоха, слушай… В коридоре меня подожди, хорошо? Я быстро. Я ведь быстро, да? — добавил он, обращаясь к Пете. Тот ничего не ответил, только мотнул головой. Стало противно во рту, и я вышел.

В коридоре никого не нашлось. Бородавчатый мент уже ушел, коридор был пустым и гулким. У стены в ряд стояли стулья, новые и очень удобные на вид. Я сел. Встал. Прошелся. Опять сел. Не выдержал и снова встал. Где-то за тремя стенами радио пело про зону, кабаки и судьбу-злодейку.

Из кабинета Боба в коридор не проникало ни звука.

'Сейчас он его забьет до смерти, — подумал я спокойно. — Мой старый друг на работе занимается тем, что убивает людей. Они сидят на стуле, закованные в наручники, и ничего не могут поделать, а он их бьет, пока они не умирают…'

Внезапно дверь распахнулась, и прямо на меня вышел Петя. Совершенно нормальной походкой, не хромая, не горбясь. Наручники на нем и впрямь присутствовали, но он не производил впечатления человека, избитого до смерти. За ним следом шел Боб.

— Извини, начальник, — говорил Петя, — больше сказать нечего.

— Да-да, — отвечал ему Боб. — Ты и так помог, спасибо.

— Словечко замолвишь? — настойчиво спрашивал Петя, и Боб успокаивающе ему вторил:

— Замолвлю, замолвлю. Как договаривались.