Олена Шалена - Другой Киев

— Ни уйду я никуда, — взгляд девушки метнулся к нему, и она обнаружила его сидящим в открытой тумбе, поедающим овсяное печенье. — Это мой дом. Где это видано, чтобы домовые из дома уходили!

— Тогда дай уйти мне! — девушка уже не визжала, потому что надорвала себе все горло, но от пережитого стресса дышала очень тяжело.

— А я мешаю? — спросил он, деловито жуя печенье. — Уходи! Будто ты сюда являешься! Тоже мне, хозяйка нашлась!

— Законная! — Полина начала защищаться, как и любая барышня, которую обвиняют в плохом ведении хозяйства.

— Ага, именно поэтому орешь, как серена, по столу лазишь, чашки бьешь и месяцами не являешься? Кто ж так хозяйство ведет?

— Это дача! — возмутилась девушка. Она совсем забыла о страхе, что не мудрено, когда вместо того, чтобы просто тебя пугать, тебя в чем-то обвиняют.

— Какая же дача! Дом это! Хоромы в два этажа! Дачу нашла! Дачи должны быть маленькие, чтобы только инструменты можно было складывать!

— Так это давно было! — возмутилась девушка, вспоминая, что раньше на садовых участках действительно нельзя было ставить что-то больше будки.

— Как по мне — так недавно. С вами, людьми, не поймешь. У вас законы меняются каждую весну! В общем, так, хозяюшка, я тут уже, поди, полгода сам хозяйничаю! Чуть не с Масленицы!

— Но… — опять начала Полина, но старичок ее перебил.

— Эх Макаровна, на кого ты меня оставила, — вдруг жалостливо засетовал домовой. Девушка хотела было пожалеть приунывшего старичка, как тут он укоризненно на нее взглянул и сказал: — Волос долог, а ум — короток!

Нет, ну это не в какие ворота не лезет!

— Прекратите меня оскорблять! Вы… — она не могла слово подобрать.

— Меня Саныч зовут, — сказал старичок и ехидно усмехнулся. — А ты слазь со оттуда, а-то тяжело думать хорошо о человеке, который сидит на обеденном столе.

Девушка слезла, но все равно смотрела настороженно:

— Так получается, вы… ты…

— Ты, — хмыкнул он. — Саныч.

— Домовой, — закончила за него Полина.

— А ты — внучка Макаровны, новая травница.

— Это обязательно? — с несчастным видом спросила девушка.

— Конечно, — сказал он убежденно, — а как иначе? Ты теперь хозяйка дома, травница, обладательница знаний и силы Макаровны, — а потом хитро взглянул из-под бровей. — Другое дело — как пользоваться будешь?

— Я… — начала она, но домовой снова перебил:

— Тока учти, даже если дружбы между нами не будет, я чертей в доме не потерплю!

— Я не…

— Так и знай! — заявил он и кивнул, как бы подтверждая верность собственных слов.

— Такого не будет, — заверила юная травница и вспомнив слова Инессы, поинтересовалась: — Саныч, а что такое Радагощь?

— Темнота… Радогощь это праздник урожая — после него уже никакие работы в поле не ведутся.

— А… — потянула она. — А травницы здесь при чем? И ведьмак?

— А при том! — старичок снова почувствовал свою важность. — Это осенние равноденствие.

— Оно так называется? — удивилась девушка.

— Ну да Радогощь, осенние равноденствие, праздник урожая, Новый Год — это все одно.

— Подожди! Но Новый год же первого января! Или на худой конец тринадцатого! Первого по Григорианскому календарю, а тринадцатого по Юлианскому!

Старичок посмотрел скептически на Полину, поглаживая бороду.

— Как удобно…

— Что? — удивилась она.

— Знаешь, ты хоть домашнее задание выполнила, но не до конца. Все эти календари чистой воды фикция! Или ты правда веришь, что сын Божий родился в январе? По заказу, прямо… — усмехнулся старичок. — Никто не знает, когда он родился! Никто!

— Тогда почему Новый год на Радогощь?

— А потому что язычникам не было дела до Библии. Ни Старого, ни Нового Завета! У них свой календарь — по небесным светилам. Свои традиции, и праздники свои. И новый Год у них начинался с Радогоща! Или Таусеня. Да и вообще, ты должна знать, для тебя главные святые праздники это: Радогощь, потом Коляда, зимнее солнцестояние, затем Масленица, это весеннее равноденствие, а летом — главный праздник травниц — Купала, на летние солнцестояние. Тогда — самые важные травы собирать надобно.

— Необычно так… а ведьмак причем?

— Следит за вами, бестиями! — подмигнул домовой. — Ох, не за какие коврыжики я бы не хотел оказаться на его месте!

— Я думаю, не все такие, как ты говоришь…

— Хох, — Саныч хлопнул себя по колену. — Это ты сейчас так говоришь, когда еще не поняла, кто ты такая. А потом… Ой, чувствую, морока с тобой, девка будет, ой морока!