Владимировна - Славянский шкаф, или Малахитовые часы

Ивина посмотрела на него с таким удивлением, что его в пору было прикрыть ресницами.

— Почему вы так удивились?

— Мне показалось, что я вас знаю.

— Так я известный человек, вот на пенсию вышел.

Ивина промолчала и повезла санки в парк, думая, что этот Эдик может быть и не Эдик, но не совсем Красс.

Алексашка после того, как Лизавета и Инна на даче потеряли сознания в антикварной комнате, понял одно, что он их любит! Он так за них испугался, после их возвращения с дачи, что пошел на то, на что никогда не шел: он согласился соединить квартиру Лизаветы и свою в единое целое. Но Лизавета не согласилась, объяснив свое несогласие тем, что Инна скоро вырастет и ей нужна будет отдельная квартира. Поговорив, они не пришли к одному решению и оставили все, как есть. Уяснив, что ничего у них в отношениях не меняется, Алексашка пошел к Ивине, но ее он увидел в компании со знаменитым хоккеистом. Судя по всему, с ней у него не могло ничего получиться, и хоккеист занял место Красса или Самсона, кто их разберет?

На следующий день Алексашка пошел в антикварный магазин, а куда еще деваться производителю нового антиквариата? Он застал Ивину, с телефонной трубкой у уха, судя по всему, она громко говорила с абонентом из другого города. Похоже, это Родька вешал ей лапшу на уши.

Ивина, положив трубку, спросила:

— Алексашка, а кто ажур для мебели будет делать?

— Я не умею.

— Учись, найди, заставь, тебя, что учить?!

Мужчина посмотрел на властную женщину и понял, что сегодня не его день.

Родька, находясь в поисках мистической рассады в Абрикосовке, познакомился с Эллой. Она, смеясь, выяснила у Родиона, что он невинный, как младенец, и так же со смехом предложила снять, хоть на одну ночь самый дорогой номер отеля. Он не стал возражать, посчитал что-то в уме и снял гранатовый номер на сутки. Стоил он! Когда Родька увидел знакомую гранатовую мебель и понял, что за это отдал целое состояние по своим меркам, он заскулил, как раненный зверь. Сапожник купил свои сапоги, но Элле об этом он ничего не сказал. А она сказала, что придет к нему на пару часов вечером. Родька в душе весь перевернулся: из-за двух часов отдать столько денег! Снять на сутки! Он взял себя в руки и заказал в номер романтический ужин, за этот ужин он бы полмесяца ел! Он все же побрился, постригся в местной парикмахерской и понял, что утром надо уносить ноги из отеля, пока у него есть деньги на дорогу. Потом он решил, что это будет его дебют в любви, а он стоит денег!

Элла явилась в девять часов вечера в черно — белом платье, в черно — белых босоножках на шпильках. В руках у нее ничего не было. Волосы у нее были уложены в длинные спиральки и сверху схвачены черно — белой заколкой.

— Вот это номер! Класс! Хоть посмотрю, за что люди деньги платят! — Она присела на гранатовый стул, закинула ногу на ногу, нижняя часть платья упала вниз, верхняя осталась где-то по центру ног, и ноги, во всей своей красе предстали перед Родькой, — отлично, мальчик, но мои два часа для тебя обойдутся…

Родька готов был зажать уши, чтобы не слышать новой денежной цифры, но он ее услышал, в голове появилась мысль: собрать остатки денег, отдать этой всеядной женщине и больше ее никогда не видеть! Но, нет, он решил с детством распрощаться, и сегодня, поэтому достал деньги и отдал Элле. Ужин уже стоял на столе в столовой: шампанское в серебряном ведре, второе на тарелках под колпаками, фрукты в многоярусной вазе. Родька Эллу уже не хотел, он ничего не хотел, у него отшибло все желанья, он не привык много тратить денег, он считал финансовые потери и не смотрел на красивую женщину. Элла открыла окно, выглянула на улицу, и стала смотреть на море.

А у Родьки появилось желанье скинуть ее подальше, чтобы никогда больше не видеть, это жадное по его меркам создание. Любви в его душе не было, а было, вселенское негодование от своей непролазной бедности, можно сказать нищеты, правильно она его определила при знакомстве. Он посмотрел на славянский шкаф, вспомнил его на свалке, потом в шалаше у бомжей, улыбнулся шкафу, и. И ничего не произошло, шкаф стал богатым, респектабельным и шутить не хотел. Родька посмотрел на гранатовые часы, но те гордо двигали гранатовые стрелки и не реагировали на Родьку.

— Элла, садитесь к столу, — выдавил Родька из себя первую любезность.

Она села за стол, подняла металлический колпак с тарелки, и стала медленно перебирать столовые приборы.

Он открыл неумело шампанское, налил его в фужеры.