Ольга Громыко - Путница

Рыска опасливо обернулась на дом. Альк стоял у открытого окна, скрестив руки на груди, но до него, к счастью, было слишком далеко, чтоб услышал.

– А вы как же?

– Э-э-э, – беззаботно отмахнулась цыганка, – мы себе давным-давно другую украли!

Девушка вернулась к друзьям с таким озадаченным лицом, что те немедленно принялись допытываться, что произошло и почему она по-прежнему с гитарой, а узнав, стали бессовестно хохотать.

Через неделю Рыска столкнулась на улице с Цыкой. Батрак сильно исхудал, на голове – замусоленная повязка, на плече – палка с тряпичным узлом.

– Рысочка! – искренне обрадовался он. – Жива? А дружки твои?

Девушка охотно обнялась со старым знакомым, чувствуя себя непривычно взрослой, равной ему, – а не той маленькой девочкой, которая впервые увидела сурового парня с корзиной ворон.

Постояли посреди улицы несколько щепок, поговорили. Батрак собирался домой, в Приболотье. Ушел бы и раньше, но тоже отлеживался.

– Миха жалко, – вздохнула Рыска.

– Еще как жалко, – подхватил Цыка. – До сих пор иногда снится, будто болтаем мы с ним, как с живым, а о чем – утром убей не помню… Но, сдается мне, он как будто такой судьбы и искал – чтоб в бою за правое дело погибнуть… – Батрак поправил сползший по палке узел. – А ты, Рысь? Не хочешь обратно на хутор?

Девушка замялась, и Цыка не стал настаивать на ответе.

– Тут, это, Колай со мной. – Батрак оглянулся на дверь хлебной лавки. – Заскочил закупиться на дорогу, сейчас выйдет. Может, поговорить захотите…

– Да нет, – равнодушно отозвалась Рыска, сама подивившись, что не испытывает ну никаких чувств к отчиму – ни страха, ни обид за прошлое, ни радости. – Не о чем. Ладно, счастливой вам дороги! Фессе с ребеночком доброго здоровьечка от меня передавай.

– Сам жду не дождусь, когда обнять их смогу, – расплылся в улыбке батрак. – Тыщу раз себя за глупость проклял, больше нипочем с семьей не расстанусь…

Еще раз обнялись и разошлись.

На душе у Рыски почему-то было грустно.

Альк к наместнику все-таки сходил. Что он там ему наплел, Рыска не знала, но корову и пару златов господину Хаскилю одолжили. Это было очень кстати: деньги после наводнения зарабатывал только Крысолов, и, хотя он благородно не намекал, как дорого и тяжело содержать всю компанию, мужчинам самим было стыдно. Особенно Альку, который хоть и вычеркнул бывшего наставника из врагов, но обратно в друзья так и не записал.

– Эх, был бы я здоров… – переживал Жар.

– И что? – иронично спросил Альк, как раз вернувшийся от наместника. – Ты в саврянской темнице еще не сидел?

– Почему сразу в темнице? – взъерошился Жар. – Мало ли у меня честных умений!

– Каких, например?

– Всяких! Крысолов даже сказал, что мне в тайную службу надо было идти, – хвастанул вор.

– Устроить?

– В саврянскую, что ли?

– В какую хочешь. У меня везде знакомые есть.

– Ты нам уже сто златов устроил, – фыркнул вор. – И что из этого вышло?

– Отдам, – и глазом не моргнул Альк. – Вот съездим с Рыской ко мне в замок, и расплачусь.

– Опа, – растерялся Жар, не ожидавший такого поворота. Родители-то наверняка примут блудного сыночка с распростертыми объятиями, но каких же усилий стоило белокосому гордецу принять это решение! – А я?!

Саврянин бросил один золотой ему на кровать.

– Тебе как раз на прожитье до нашего возвращения хватит. До кормильни доковылять небось сумеешь.

Рыску в первый миг предложение саврянина тоже огорошило, но, подумав, девушка согласилась, что это лучший выход. Правда, брать у Алька деньги (после всего, что они вместе пережили!) было как-то стыдно, но белокосый уверенно оборвал ее сомнения:

– Договор есть договор. Ты ж свою часть выполнила.

Девушка поняла, что ее возражения обидят его не на сто, а на все триста златов.

День отъезда выдался пасмурный, но светлый – белые облака раскатались по небу тонким однородным слоем, как тесто для вареников. Хорошо, ехать не жарко.

Рыска радовалась новому путешествию, как ребенок. В городе ей уже стало скучно, хотя с саврянами она наловчилась объясняться не только на пальцах и даже завела несколько знакомых.

– Надо по пути заехать и Милку выкупить! – в десятый раз напомнила она Альку.

– На обратном! – в десятый же раз рявкнул на нее тот. – Даже если эту корову отдашь, у нас все равно денег на доплату нет. Не мою же продавать.

– А вдруг ее уже продадут или зарежут?!