Леонид Бутяков: Меч Владигора

Мелкой дрожью забилось тело узника. Однако посланец Триглава не стал медлить. Отступив к стене, он присел на корточки, из-за пазухи что-то вынул, чиркнул огнивом. Прямо в его кривых лапках вспыхнуло яркое пламя, разбрасывая искры во все стороны. Над пламенем закурился ядовито-зеленый дым, вьюном свернулся и поплыл на Климогу.

— Н-нет, н-нет! — замахал Климога руками в отчаянной попытке сбросить с себя ленту превращения.

Лешак будто не слышал его воплей, продолжал бубнить заклинания. Ядовитый вьюн стал темно-коричневым, а затем кровавым. Плотно спеленав Климогу с головы до пят, он начал сжиматься и вскоре свернулся в замысловатый клубок — с вершок высотой, не больше. Вопли узника стали глуше и уже не походили на человеческие. Так рычит-стонет запуганный звереныш: дико, беспомощно, нутром, а не горлом.

В это время, встревоженные непонятными криками и мерзким дымом, повалившим вдруг из оконца баньки, в дверь ввалились стражники. Впрочем, пока срывали засовы и втроем толкались в тесном предбанничке да кашляли, ядовитый дым почти рассеялся.

Банька была пуста.

Между широко расставленных ног одного из стражников неожиданно прошмыгнул странный зверек. А больше никого не было.

Позднее этот стражник, понурив голову и с трудом подыскивая слова, так описывал зверька Владигору:

— Кажись, бурый он был, темно-бурый… Плохо его видел — глаза от дыма слезились. Дым непонятный какой-то, с ног сшибить может… Что еще? Под горлом желтое пятно, нет, не совсем желтое, а как бы с кровью… На куницу очень похоже. Но куниц-то я нагляделся, а это — нет, не кунька и не хорь, точно знаю! И не крыса болотная… Прости, князь, виноваты мы, не устерегли. Так ведь, право слово, как оборотня устеречь?

Молодой князь, ничего не сказав, отослал стражника. Да и что говорить, если первым делом сам виноват. Ищи-свищи теперь Климогу по синегорским весям! Одно ясно: неймется Злыдню, не даст он покоя вольному княжеству.

Только ли Синегорью? Истину Белун предвещал: Злыдень весь Поднебесный мир захватить вознамерился, чтобы потом к Небесам кинуться. Синегорье ему лишь для начала потребовалось…

Да будь он проклят На Все Времена!

…А еще через полтора года в южных приграничных землях Ильмерского княжества с ужасом заговорили о кровожадных ватагах (которые даже детей-малолеток не миловали, в кострах сжигали для устрашения!) бывшего синегорского властителя Климоги. И похвалялся тот, стоя над огнедышащими ямами, из коих сладковатый дух человеческий вздымался к бессловесным небесам, что князь Владигор в такой же вот яме сгорит. И долго ждать не придется.

Удача шла вместе с ними. Да и как могло быть иначе? Борейская месть беспощадна и неотвратима, это известно всякому. Ее сами боги приветствуют. А борейским богам кто противиться сможет — не хилые же синегорские перуны, хорсы, велесы и прочие?! Великий Бор, если пожелает, сокрушит любого из них.

Впрочем, чтобы отомстить ничтожным синегорцам, нет нужды взывать к высшему богу. Достаточно поддержки его сыновей — Тюра и Свентовита, ну а ледяная и жестокосердная Хель сделает посмертные муки любых борейских врагов безвременными…

Долго ждал Азарг этого дня. Так долго, что не верится теперь: неужели всего-то два года прошло? У израненной души, видать, свой счет. Каждый день годом кажется, покуда не смыта кровь братьев свежей кровью врага. Пусть говорят, что синегорец Третьяк, погубивший у стен Ладора его братьев Кугдиса и Зидрана, тогда же сам погиб, в клочья разодранный взрывом бочонка с колдовским порошком, — сердцу Азарга эти слова не приносили успокоения. Ведь оставался живым и здравым главный виновник несчастья — молодой князь Владигор.

Кугдис и Зидран, лучшие сыны Даргозенгов — одного из древнейших борейских кланов, достойно служили тому, кто нанял их для поддержания порядка в дикарской стране, и за службу свою получали хорошую плату. После их смерти все изменилось.