Вольфганг Хольбайн - Кольцо нибелунгов

— Пожалуйста, Брюнгильда, сядь. Что бы тебе ни рассказали…

Вместо ответа Брюнгильда схватила один из длинных столов и с такой силой подбросила его в воздух, что тот перевернулся и упал на пол. От удара во все стороны полетели щепки.

Король попытался надавить на жену своим авторитетом, который он уже давно утратил, и, вскочив с трона, закричал:

— Брюнгильда! Возьми себя в руки! Скажи, что тебя рассердило, и мы спокойно все обсудим. Я не потерплю…

Сделав два огромных прыжка, Брюнгильда оказалась возле него — уже не королева, не жена, а воительница. Ее руки сжались на горле Гунтера, и она стала душить его, шипя ему на ухо:

— Ты не мой муж и не мой король. Меня победил Зигфрид. Я должна была бы одним движением сломать тебе шею за такую подлость, но ты не заслужил моей ненависти, лишь мое презрение. А чтобы удовлетворить жажду ненависти, мне понадобится твоя жизнь.

Хаген изо всех сил сдерживался, чтобы не ударить собственную королеву мечом.

Побледневший Гунтер судорожно ловил ртом воздух, а Брюнгильда настолько приблизила свои губы к его рту словно хотела его поцеловать.

— Мне наплевать на Бургундию. Мне наплевать на тебя . Но и то, и другое может стать инструментом моей мести, и поэтому я предлагаю тебе сделку.

— Я сделаю все что угодно… чтобы искупить твой позор, — с трудом выдавил король.

— Ха! — воскликнула Брюнгильда, отбросив Гунтера, и отступила на два шага. — Мой позор? Гунтер, из трех игроков в этой грязной игре лишь двое живут в позоре, и я не отношусь к их числу.

Гунтер массировал шею.

— Чего ты хочешь?

— Смерти, — отрезала Брюнгильда.

— Чьей смерти?

— Мне все равно, — сказала она. — Если бы ты был настоящим мужчиной, я могла бы ждать от тебя, что ты лишишь жизни себя , лишь бы смыть позор. Если ты настолько труслив, что и дальше будешь ждать лучших дней, то на рассвете найдешь мое мертвое тело. Но если в тебе есть хоть немного чести и в будущем ты хочешь видеть возле себя в Бургундии сильную королеву, то я требую у тебя жизнь Зигфрида.

Уже во второй раз за столь короткое время Гунтеру говорили, что необходимо убить его друга. Он изумленно взглянул на Хагена, не подозревая, что именно советник спровоцировал Брюнгильду на этот поступок.

— Вы хотите… ты хочешь, чтобы Зигфрид умер?

Брюнгильда кивнула.

— Смерть короля Ксантена должна стать твоим искуплением и ценой миру, который я тебе предлагаю. Если ты мне откажешь, то мое самоубийство приведет к концу нашего брака и через несколько дней Эолинд соберет войско.

Глаза Гунтера потемнели. Стараясь не показывать своего страха, он попытался перевести разговор в другое русло.

— Ты называешь себя человеком чести и требуешь от меня голову моего лучшего друга?

Брюнгильда плюнула на пол перед ним.

— Я готова заплатить любую цену, которую ты можешь назвать.

Король закрыл глаза и склонил голову на руки, словно мог таким образом спрятаться от мира.

— Прошу тебя, Брюнгильда, уходи. Возможно, я совершал достойные презрения поступки, но моя совесть осталась чиста. Сейчас ты требуешь от меня коварного убийства. Мне понадобится много вина, чтобы сковать свой ужас и отдать приказ.

Брюнгильда гордо вскинула подбородок.

— Так что, мы договорились?

На этот раз слово взял Хаген:

— Все будет так, как вы сказали, моя королева. И все же позвольте нам выбрать место и время, а мне самому выполнить ваше распоряжение.

Словно боясь нерешительности Гунтера, Брюнгильда подождала еще мгновение, а затем поспешно удалилась.

В тронном зале повисло мрачное молчание. Хаген наслаждался своим триумфом, в то время как Гунтер с тоской прислушивался к голосу своего разума. В какой-то момент король наконец-то собрался с мыслями.

— Как это произойдет?

Хаген обнял его за плечи.

— Ни слова об этом более. Отвлекитесь, подумайте о чем-нибудь приятном. Вы будете удивлены не меньше, чем весь остальной двор, когда это произойдет. И тогда между королевствами наступит мир — под предводительством Бургундии.

Мир между королевствами. Это было целью Гунтера. И эта цель маячила перед ним, словно морковка перед носом осла. Впервые король почувствовал, как жестокая судьба зло смеется над ним, а его отчаявшийся рассудок уже не находит покоя во лжи. Понимая, что на крови мир не построишь, он отбросил мысли о справедливости в надежде, что когда-то его совесть будет чиста. От него теперь ничего не зависело.

Сердце Кримгильды замерло, когда в дверь кто-то постучал. Она прогнала Зигфрида, но так тосковала о нем, что он легко мог бы завоевать ее вновь.