Адам Эпштейн - Круг Героев

Но из-за Элдвинова плеча раздался другой голос, женский, такой знакомый:

– Элдвин…

Он развернулся и, пристально вглядевшись в туман, различил еще одного мэйденмирского кота. Точнее, кошку. Он столько раз слышал ее голос в шепчущей раковине. Это была мать Элдвина, Корлисса.

– Мама? – прошептал Элдвин.

– Твоя сестра… – Голос таял в тумане.

– Моя сестра? Что с ней? – крикнул Элдвин.

И в ответ словно издалека прозвучало еле слышное:

– Ярдли.

И Корлисса исчезла.

Гилберт больше не держал его за хвост, так что вся скорбь здешних мест разом навалилась на Элдвина. Его охватила неизбывная печаль, еще горше прежней.

– Мои родители, – тихо произнес Элдвин, обращаясь к Банши, Скайлар и Гилберту. – Они здесь. Я видел обоих. И мама пыталась сказать мне что-то о сестре.

– Да, – ответила Скайлар, – так оно и бывает. Эти послания от мертвых всегда неполные. Поэтому скорбящие и не уходят отсюда.

Наверное, сойка права, но ведь Элдвин сейчас так близко к родителям, которых не помнил. И он вот-вот получит ответ на вопрос о сестре. Зачем еще идти куда-то? Дружеское похлопывание Гилберта вернуло кота к действительности.

– Ты как, в порядке? – спросил лягух.

Элдвин кивнул. Хотя какое уж там «в порядке».

Четверо продолжили путь к гребню холма, следя за тем, чтобы не отпускать друг друга. Чем выше они поднимались, тем острее Элдвин чувствовал дыхание Завтрашней Жизни. Каждое дуновение ветерка было как мелькнувший мимо призрак. Элдвин озирался в надежде еще раз увидеть родителей – хотя бы на секундочку. Но вместо них, к своему удивлению, он разглядел мудрое лицо Кальстаффа: старый волшебник пристально смотрел на Элдвина из тумана. Губы Кальстаффа шевелились, он словно пытался что-то сказать, но слова не долетали до Элдвина.

– Кальстафф! – позвал он. Ведь нужно же спросить: а вдруг Пророчество о Троих – такое же бессмысленное, как и те, о которых писал Кальстафф? Что, если у Троих ничего не выйдет? – А мы сумеем…

Но закончить вопрос Элдвин не успел: Кальстафф исчез.

– Духи приходят и уходят, – сказала Банши. – Еще одна злая насмешка холмов.

– А о чем ты хотел спросить? – поинтересовалась Скайлар.

Элдвин медлил с ответом, решая, надо ли посвящать Скайлар в свои сомнения.

– Да просто хотел узнать, надежны ли стены погреба, где прячутся наши верные, вот и все, – соврал он.

Скайлар, похоже, не прочь была бы продолжить расспросы, но тут Гилберт радостно пихнул Элдвина:

– Гляди, это Завулон!

Все повернулись, чтобы посмотреть на фамильяра Кальстаффа, едва различимого в тумане. Гилберт поскакал ему навстречу. Элдвин не сомневался, что призрак исчезнет, едва лягух окажется поблизости, но Гилберт пылко обхватил собачью лапу, а пес и не думал таять.

Элдвин, Скайлар и Банши подошли поближе, и Элдвин заметил, что сойка как-то странно смотрит на Завулона.

– Гилберт, это не Завулон, – произнесла она наконец. – Это его брат.

– Ты о чем? – не понял Гилберт. Затем он присмотрелся к бладхаунду и наконец сообразил: – Симеон?

У пса под глазами темнели круги, а шерсть выглядела совсем неухоженной.

– Молчите, – приказал бладхаунд. – Девятьсот восемьдесят один, девятьсот восемьдесят два, девятьсот восемьдесят три…

– Ты что это делаешь? – спросила Скайлар.

– Каждую тысячу секунд раздается голос моего верного, – рассеянно произнес Симеон. – Девятьсот восемьдесят шесть, девятьсот восемьдесят семь, девятьсот восемьдесят восемь…

– Ты слышал о войне Паксахары против Огромии? – продолжала Скайлар. – Она ведет в бой новое Воинство Мертвецов, чтобы захватить королевство.

– Девятьсот девяносто три, девятьсот девяносто четыре, девятьсот девяносто пять…

– Нам нужна твоя помощь, – не отставала Скайлар. – Чтобы победить Паксахару, нам нужно отыскать наследников каждого из Первых Столпов.

– Девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять, тысяча, – все бубнил Симеон.

Внезапно пес застыл, внимательно к чему-то прислушиваясь. Хотя вокруг была такая разноголосица шепотов и бормотания, что тут и самый острый слух, пожалуй, не помог бы.

– Последовать? – переспросил Симеон. – За кем последовать? Что ты пытаешься сказать мне, Таварис? Таварис, не умолкай!

Но ответа не было, и бладхаунд печально повесил голову.

– Один, два, три, – снова забормотал он.

– Голоса его не пускают, – мяукнул Элдвин.

– Есть одна идея. – С этими словами Банши принялась отвязывать со спины барабаны.