Юлия Латaынина: Сто полей

Словом, Даттам совершил ошибку; но времени сожалеть об ошибке не было; к тому же Баршарг все равно был его убил.

Праздник вовсе не нравился Даттаму, но даже и речи не могло быть о том, чтобы его отменить. Толпа бунтовала скорее без праздников, чем без хлеба, и Иров день был одним из древнейших и почитаемых в ойкумене – день, когда все было наоборот; когда днем дозволялось пьяное безумие, и чиновники ходили босиком, а народ – на руках.

Даттам даже мельком пожалел, что его не было в ойкумене, когда на этот раз рождался Ир. Ир был редкий природный феномен, и, по слухам, рождался в виде золотого шара, который не рос в объеме, а как бы высветлялся наподобие луны.

Дальше рассказывали вовсе уже неведомщину с подливой, и многие шакуники считали, что желтые монахи морочат народ. Но Даттам полагал, что желтенькие для этого слишком глупы – наверняка тут какой-нибудь природный феномен, вроде сгущения первоначального эфира или иных, вызывавших у Даттама живое любопытство причин, и несмотря на то, что голова Даттама была забита насущными для выживания вещами, естествоиспытатель в нем с любопытством приглядывался к происходящему.

На пристани веселился народ.

Рабочие оделись во все лучшее и повязали волосы желтыми платками, двое мальчишек рассыпали в толпе жареное зерно, и посреди круга плясали ряженые зверями и чиновниками.

– А как у государя Иршахчана, – кричали они, – в Небесном Граде, от одного зерна будешь сыт, да пятью мешками не наешься. А чиновники там справедливые, за постой берут лишь положенное: с шерстинки – по шкуре, с ложки – по котелку, и с подорожной – по человеку.

Потом толпа раздалась, и на опустевшую пристань выбежал высокий человек в желтой рясе; это и был сын Ира. Он вертелся волчком, его ряска, сделанная из наложенных друг на друга кусков ткани, встала колоколом: он явно был в трансе, нормальный человек не мог двигаться так. На пристань выскочил второй человек, третий, – над толпой стоял крик и смех.

Даттам, движимый невольным любопытством, стал пробираться через толпу; народ ревел и подпрыгивал; и тут внезапно Даттам увидел, что по реке прямо к пристани плывет баржа-тихогрузка с храмовым флагом на мачте.

– Это кто? – повернулся Даттам к приказчику, – кого принесло в праздник на пристань?

Но приказчик вертелся, закрыв глаза, и Даттам краем глаза увидел, как воины Арфарры решительно прокладывают себе путь через толпу.

Даттам бросился к причалу.

С баржи бросили швартовы, один из горцев, приплясывая, заводил их за причальную тумбу, кое-кто из набившихся на пристань вытягивал головы, чтобы лучше видеть, Даттам бросился вниз, распихивая народ, и когда он выскочил к сходням, он увидел, что по палубе баржи волокут человека в шелковой храмовой куртке.

– Это что такое? – гневно закричал Даттам.

– Это твоя собственная баржа, торговец, – ответил Арфарра, – по твоему указанию твои друзья скупали на казенном складу машины! Или ты забыл, что они отныне запрещены?

Человек упал на палубу, полежал и вскочил, и Даттам с изумлением и бешенством узнал в нем Ванвейлена.

Дальние ряды продолжали вертеться, ближние останавливались и обступали спорящих чиновников. Из трюма баржи выволакивали остальных чужеземцев.

– Долой станки! – закричал кто-то в толпе, – если бы богу были угодны машины, он сотворил бы их вместо людей!

– Это не мой груз и не мой человек, – закричал Даттам, – это твой шпион!

– Этот человек, – заорал Арфарра своим воинам, указывая на Ванвейлена, – убил позавчера Эльсина Синий Бок и Бершу Тигренка, чтобы похитить Янни, дочку наместника, – и он привез девицу тебе!

Воины загудели; товарищи покойного сотника вытащили мечи и стали пропихиваться через толпу.

– Ты и этот человек убили Марбода Кукушонка, – заорал Даттам, – и это так же верно, как то, что ты убил и предал Баршарга!

Воздух вокруг шелестел и плавился; Даттаму казалось, что призраки мертвых слетаются к пристани и тоже пустились в пляс.

– Этот человек купил по твоему приказу и привез сюда новые станки, – продолжал Арфарра, – и голос его, обычно негромкий, звенел и летел над вертящимися рабочими и над воинами, ударяющими мечи о ножны, – и этот человек по твоему приказу убил Баршарга Белого Кречета, как двенадцать лет назад ты убил и съел его брата!

– Нет здесь никаких станков! – заорал Даттам, выхватывая из ножен меч.

– Ломайте ящики, – распорядился Арфарра.

Ванвейлен, стиснув зубы, смотрел перед собой.