Исангард не ответил. В этот момент они услышали плеск.
— Ну вот и все, — пробормотал Исангард. И, пригнувшись к яме, крикнул: — Как ты там?
Снова раздался плеск. Потом гулкий голос Коды недовольно произнес:
— Я Пустынный Кода. Я не водяной. Холодно здесь. Сыро. Плохо здесь.
— Ты набрал воды? — крикнул Исангард в колодец.
— Я набрал воды.
— Вытаскиваю. Держи мех крепче, Кода.
— Держу крепче, — отозвался Кода и с неожиданным злорадством прибавил: — Но это уж как получится…
Исангард, начавший было выбирать веревку, снова отпустил ее. Кода шакалом взвыл из глубины.
— Если у тебя не получится, полезешь назад, в колодец, — предупредил Исангард.
— Ну хватит! — взвизгнул гном. — Тащи меня! Исангард!
Исангард еще немного опустил веревку. Из колодца донеслось отчаянное рыдание.
— Держи мех, держи! — подбодрил Коду негодяй алан. — Если ты его уронишь, я тебя утоплю.
— Исангард! — даваясь от слез, прокричал из колодца гном. — Не надо! Пожалуйста! Не делай этого!
Исангард осторожно потащил Коду наверх. Скоро над краем колодца показалась розовая лапка, вцепившаяся в завязки меха. Мартин быстро схватил драгоценный груз, но пальцы Коды не разжимались. Он боялся, что люди, получив воду, столкнул его вниз. Догадавшись об этом, Исангард подхватил Коду под мышки и вытащил на песок. Только тогда Кода уступил Мартину и выпустил из рук кожаный мех с водой.
Исангард провел рукой по влажной шерсти Коды. Постукивая зубами, Кода так сильно прижался к нему, что Исангард покачнулся.
— Ты молодец, малыш, — сказал ему Исангард.
Вода была горьковатая на вкус. Они напились, и только тогда Исангард задумчиво произнес:
— Повезло нам. Колодец мог быть раза в два глубже.
— Повезло нам, — эхом откликнулся Кода. Он, казалось, уже забыл, как потешался над ним Исангард, и сидел с таким видом, словно одно только присутствие этого человека делает его счастливым.
В Белых Горах была поздняя весна. Путешественники спускались по скользкой от воды дороге в ущелье, по которому бежал ручей. Вокруг буйно цвели деревья и кусты, и листья на них были незнакомых очертаний. Внизу, у самого ручья, росло дерево, сплошь покрытое белыми цветами. Сквозь прозрачную воду хорошо были видны камешке, лежащие на дне.
Они спускались все ниже, и с каждым витком дороги находили новые штольни, наполовину забитые досками, наполовину осыпавшиеся. В некоторые из них уходили накатанные тачками дороги, исчезая в штольне, как в захлопнувшейся пасти. Повсюду валялись ржавые молотки, изъеденные дождями зубила, кувалды, сломанные тачки. Талая вода бежала вниз по склону, не признавая построенной людьми дороги, тихо журчала на перекатах, тяжелыми каплями падала с уступов.
Двое усталый мужчин и странное лохматое существо с больными глазами молча брели по этому поющему от воды весеннему миру. Когда-то давно сюда вторглись жестокие и могущественные существа — люди. Они взрезали землю, истоптали, осквернили ее, но потом что-то случилось с ними, и они побросали свои странные железные вещи и ушли. Исчезли неведомо куда и как. И вот наступила весна, которая не привыкла считаться с людьми…
В искалеченном и вместе с тем цветущем мире немолчно пела вода, и Исангарду все время казалось, что кто-то с гор смотрит ему в спину.
Он остановился, снял с себя груз.
— Станем лагерем, — сказал он Мартину.
Место выбрал хорошее — сухое и ровное. Исангард вытащил из мешка одеяла. На то, чтобы развести костер и приготовить хотя бы кипяток, сил уже не было, и они безмолвно решили отложить это на завтра.
Кода пристроился рядом со своим другом, и Исангард сгреб его под одеяло. И не противно же ему, подумал Мартин. А маленький Кода, прижавшийся к человеку лохматым горячим боком, всю ночь не давал ему замерзнуть.
Раз они не развели костра, то никто в горах не счел нужным заметить их присутствие. Не успели люди сомкнуть глаз, как кто-то в ущелье заорал и зарыдал отвратительным голосом. Казалось, что капризничает чудовищный ребенок.
— Шакалы, — сказал Исангард Мартину сонным голосом. — На целую ночь теперь завелись…
И тут же еле слышно захрапел.
Мартин посмотрел на него с завистью. Исангард умел спать в любом месте, где только удавалось растянуться.
Истерический плач сменился истерическим хохотом. Над головой повисли звезды. Чтобы отвлечься, Мартин попробовал отыскать звезду, в честь которой ему дали имя, но не сумел. А потом оказалось, что можно спать даже под омерзительное завывание шакалов. Сделав это выдающееся открытие, Мартин заснул.
Читать дальше