Люк Скалл - Меч Севера

Постояв в замешательстве, Кейн вернулся в дом и чуть не столкнулся с Магнаром.

— Сын! — радостно воскликнул он. Бродар хотел было обнять своего мальчика, но, когда Магнар не бросился ему навстречу, он ограничился тем, что неловко похлопал его по плечу. — О духи вездесущие, да ты вырос, парень!

Серые глаза Магнара были сейчас почти на одном уровне с глазами Кейна. У его сына была еще мальчишеская фигура, но он начинал мужать.

— Па. Ты вернулся. — Голос Магнара звучал глубже, чем в его воспоминаниях, и он услышал в нем неуверенность.

Кейн подумал, что знает отчего.

— С именинами, сын, — сказал он, запинаясь. — Мне жаль, что я не мог быть здесь. Я скакал так быстро, как мог. Король хотел, чтобы я доложил ему, и, ну… тебе это неинтересно, думаю. Я сделал для тебя это. Сам Браксус выковал клинок. — Кейн протянул нож. Магнар посмотрел на него, но не пошевелился. — Я никогда не забывал, — сказал Бродар. — Ты же знаешь, я бы ни за что не забыл. Я отдал бы что угодно, чтобы оказаться здесь. Вот, возьми его. Он твой.

— Я не хочу этот дурацкий нож, — выпалил Магнар. Его серые глаза затуманил гнев. — Оставь его себе. Он может тебе понадобиться, чтобы кого–нибудь убить.

Пораженный Кейн моргнул.

— Я сказал, что мне жаль, сын. Я не утверждаю, что я самый лучший отец на свете, но я делал, что мог.

— Тебя здесь не было! Тебя никогда здесь нет. Мой наставник сказал мне, что о тебе сейчас поют песни. Остальные смотрят на меня как на счастливчика — ведь мой отец — Меч Севера. Но я предпочел бы, чтобы это был кто угодно, кроме тебя.

Кейн почувствовал, что его трясет. У него с Магнаром и раньше бывали ссоры, но не такие серьезные. Он засунул нож за пояс.

— Это благодаря твоему старику у тебя один из лучших наставников в Берегунде. Может, стоит об этом помнить?

— Как я могу забыть? Все только и говорят о том, какой ты выдающийся, но разве ты был хорошим отцом? Разве я интересовал тебя? Ты никогда не заботился о моей матери…

Кейн почувствовал, как сжались его кулаки.

— Что ж, вот она, проклятая благодарность. Ты и понятия не имеешь, на какие жертвы я шел, чтобы Шаман был доволен. Ты думаешь, я по своему выбору совершил весь этот путь в Синий предел, просто чтоб перерезать доброму человеку горло, ты, неблагодарное маленькое дерьмо?

Магнар вздрогнул, но тут же разъярился еще сильнее:

— Это у тебя здорово получается — перерезать людям горло. Только это ты и можешь. Собираешься меня ударить, как ударил ее?

Кейн пошатнулся, словно получил удар.

— Что ты сказал? — проскрежетал он. — Что ты, черт побери, сказал? — Он осознал, что схватил Магнара за плечи, увидел внезапный страх в глазах сына. Страх мальчишки, столкнувшегося с яростью самого страшного убийцы в Высоких Клыках. Поняв это, он испытал потрясение. — Я никогда не бил тебя, — сказал он, чуть не задохнувшись от стыда. — Ты же знаешь. То, что случилось тогда днем, — это из–за того, что я был сам не свой. Я обещаю тебе, что никогда больше не сделаю ничего подобного. Ты и твоя мама — это для меня все. Где… где она?

— Спит, — ответил Магнар. Его голос, казалось, дрогнул. — Па…

Кейн остановился, остановившись возле двери комнаты, которую делил с Мхайрой.

— Да, сын?

— Она больна. Мама очень больна.

Он замер. Мир вокруг него словно закачался.

— Больна? — повторил он, пораженный.

— Когда я вернулся из Берегунда несколько месяцев назад, она была сама не своя. Она непрерывно кашляла. Она пыталась это скрывать, но я видел кровь. Я думаю… я думаю, она может не выкарабкаться, па. — Он всхлипнул.

Бродар Кейн закрыл глаза, ему казалось, словно под ним раскрывается яма и он вот–вот потеряет сознание. Потребовалось все его мужество, чтобы открыть дверь и медленно подойти к ее кровати. В сумрачном свете он разглядел фигуру под толстыми мехами. Слишком много мехов для середины лета.

— Мэй? — прошептал он. Никакого ответа. Мхайра, казалось, не двигалась. Он не слышал ее дыхания. Внезапный, животный страх наполнил его. — Мэй? — снова прошептал он срывающимся голосом.

Он дрожал, голову сдавило так, что ему казалось — она вот- вот лопнет. Кейн протянул к ней трясущуюся руку. Он не мог вспомнить, когда в последний раз говорил ей, что любит ее. Что, если она услышала, как они спорили, и это оказалось для нее чересчур; что если..

— Бродар?..

Мхайра произнесла его имя чуть слышным шепотом. Она слегка шевельнулась, а затем открыла глаза и посмотрела на него. Не с гневом, не с горечью и не с осуждением. В ее глазах была лишь искренняя, разрывающая сердце любовь.