Дуглас Брайан - Дочь друидов

«Палач и с ним доктор, – подумал Туризинд. – А может, секретарь, чтобы записывать показания, – впрочем, при нем нет чернильницы, а это, по меньшей мере, странно… Но не станут же они допрашивать меня прямо в этой комнате? Да и о чем спрашивать? Им и без того все известно…»

Детина в фартуке приблизился к Туризинду, в то время как маленький сухой человечек остался стоять возле двери. Присев на корточки перед лежащим пленником, верзила сказал:

– Сядь.

Туризинд повиновался, глядя на палача спокойно, почти даже без интереса.

– Ага, – молвил верзила и вдруг резко оттянул у пленника веко.

Полюбовавшись на глаз, отпустил. Взял за скованные руки, сдернул повязку. Почти с детским любопытством уставился на рану: края ее чуть воспалились, набухли, но были розовыми, не багровыми и не лиловыми.

– Угу, – сказал детина.

Он снял с пояса тонкие клещи и осторожно раздвинул края раны. Туризинд увидел, наконец, то, что причиняло ему столько неудобства: длинную узкую щепку, проникшую под кожу. Когда и как он ухитрился посадить себе эту занозу, да еще в столь неудачном месте, – он не помнил.

Причиняя пленнику немалые страдания, детина ухватил щепку клещами и вытащил ее. Затем пробормотал: «Эге» – и, взяв какой-то пузырек, облил рану жгучей жидкостью.

Туризинд не выдержал: запрокинув голову назад, дико закричал. Детина посмотрел на него удивленно, как будто не ожидал ничего подобного, затем перевел взгляд на того, которого Туризинд считал секретарем или писарем.

– Э? – молвил мучитель вопросительно.

– Продолжайте, – сказал секретарь.

– Что вы хотите знать? – с трудом выговорил Туризинд. – Я все скажу, только перестаньте.

– Ну,- неопределенно уронил детина.

Он стянул рану свежим полотном, обращаясь с пленником довольно грубо. Затем, сидя на корточках, переместился к раненой ноге. Здесь верзила повел себя более разговорчиво. Он изрек:

– Ну, нет! – и вытащил длинный нож.

Туризинд попробовал еще раз:

– Не нужно – я же сказал, что готов все объяснить…

– А? – детина посмотрел на него мельком и снова явил себя болтуном: – Молчи уж!

И с тем разрезал повязку. Она присохла, так что Туризинду пришлось плохо. Детина не обращал никакого внимания на то, что пытаемый вздрагивал, пытался отодвинуться и молить о пощаде. В конце концов, Туризинд закричал:

– Прекратите – пожалуйста! Я ведь не отпираюсь.

Детина молча ударил его в лоб рукояткой ножа и, когда Туризинд ошеломленно замолчал, спокойно принялся расковыривать рану у него на ноге. Снова явился пузырек со жгучей жидкостью. Туризинд покрылся испариной.

Неожиданно спокойный человечек – писарь или секретарь – рассмеялся и обратился к верзиле:

– А ведь он вас принимает за палача, господин Имбор!

– А, ну, э-э… – отозвался тот, кого назвали «господин Имбор».

Человечек презрительно фыркнул.

– Всегда поражался – отчего самые беспощадные убийцы всегда так трусят и просят о пощаде? Скольких человек ты убил, Туризинд?

– Не помню, – выдавил Туризинд, стараясь сделать так, чтобы голос его хотя бы не дрожал.

– Вот и я не помню, скольких я убил, – вздохнул человечек. – Много. Но я, в отличие от тебя, не боюсь, ни страданий, ни смерти. Ты думаешь, что Имбор – палач, да? – Он хохотнул. Не ты первый делаешь эту ошибку. Имбор – врач, и один из лучших. Может собрать человека из кусочков. Одного парня, помню, поставил на ноги после падения со стены замка, так что к виселице тот шел своим ходом… Волшебник!

– А кто же ты? – спросил Туризинд, холодея.

– Я-то? – Человечек весело улыбнулся. – А вот я – палач. – И снова обратился к врачу: – Ну, так что, господин Имбор, будет он ходить?

– Ну, – протянул, господин Имбор.

Неожиданно Туризинд понял, что нога почти не болит. То ли по контрасту с адской болью, которую он испытал, когда врач плеснул на рану своим зельем, то ли действительно лечение подействовало, но Туризинд встал без особого труда и прошелся по комнате.

Палач потер сухонькие ручки.

– Превосходно, господин Имбор! – объявил он. – Как всегда.

– А, – сказал Имбор и протиснулся к выходу.

Туризинд остался наедине с палачом.

– Как мне вас называть? – спросил он.

Палач сказал:

– Табран. Без «господина». Называть палача «господином» запрещено законами герцогства, если ты не знал. Я принадлежу к так называемому презренному сословию, хотя получаю жалованье побольше иного командующего армией. У меня, знаешь ли, много работы.