Array Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08

Первые читатели Брэдбери на русском в массе своей еще не догадывались, какой драгоценный сплав предлагал нам американский писатель. Органичное сочетание искреннего отвращения к тупой, алчной, бездушной и агрессивной власти в своей стране (особенно если она выступает агрессором по отношению к собственному народу)с трепетом и благоговением перед родной историей и культурой (именно это и можно назвать патриотизмом, а все остальное от лукавого), пропаганды космической экспансии — с зачатками того, что позже назовут экологическим сознанием. Некоторые читатели быстро раскусили: искреннее неприятие любой демагогии на тему «защиты свободы» сочеталось у Брэдбери с весьма прохладным отношением к аналогичной демагогии, доносившейся из противоборствующего стана. Той самой, что прикрывалась лозунгами «борьбы за мир».

Для бдительных же охранителей «идейной чистоты» в случае с этим автором все было изначально ясно и понятно. Прогрессивный американский писатель-гуманист… острая критика социальных институтов буржуазного общества… лирико-поэтическое мироощущение… вера в созидательные возможности человека… И все такое прочее. Короче, штамп: «Годен».

Поэтому с «Марсианскими хрониками», «451° по Фаренгейту», «Вином из одуванчиков», большинством рассказов проблем не возникало. А вот с романом «Что-то страшное грядет» (мне по-прежнему больше нравится другой вариант перевода из «Макбета», откуда и взято название: «Чувствую, что Зло грядет») вышла заминка. Как и со многими рассказами Брэдбери — особенно, ранними.

Вначале заинтриговал нас покойный Кирилл Андреев. Автор первой (и по сегодняшний день одной из лучших) статьи о Рэе Брэдбери вскользь упомянул роман, в котором появлялся собирательный образ Людей Осени, тревоживший фантазию писателя на протяжении долгих десятилетий. Упомянул — и забылось, повисло в воздухе. Потом, усыпив бдительность периферийных редакторов, в далекие, «окраинные» журналы — «Байкал», «Простор», «Звезду Востока» — тихой сапой буквально прокрались несколько «страшных» рассказов Брэдбери. И снова все разговоры о переводе романа, о знакомстве с «другим» Брэдбери замолкли на долгие годы.

Известно, что не раз в центральных издательствах, печатавших фантастику, в те годы рассматривались заявки переводчиков, писались умные внутренние рецензии-«прикрытия», но издать одно из главных произведений сверхпопулярного американского писателя никто так и не решился. Последние попытки такого рода были предприняты уже в ранние перестроечные годы. Но опять не угадали — тогда, наоборот, спрос был на политику, на все «острое» и «жареное», и роман Брэдбери снова оказался не ко времени.

Точнее, это время оказалось «неподходящим». Настоящая книга и конъюнктура суть вещи несовместные: первая сама выбирает время, когда открыться читателю. Очень уж страшными, выворачивающими наизнанку оказались эти произведения «неизвестного» Брэдбери. Да и сам сложившийся образ получался слишком дискомфортным для читателя, успевшего привыкнуть и полюбить «поэта и романтика», «певца Космической эры». Ну, не вписывались в этот образ все эти инфернальные ужасы и ночные кошмары! И на «политику» никак не тянули — зато вызывали неприятные мысли о зле внутри человека, о фрейдистской сублимации, о бессилии человека перед силами Ада и адом собственной души. У Рэя Брэдбери уже сложилась устойчивая репутация гуманиста и оптимиста. И «портить» ее не желали прежде всего сами редакторы. Многие из них творчество писателя искренне любили — и боялись за него…

Хотя, если повнимательнее присмотреться к написанному, то обнаруживается, что Брэдбери недалеко ушел в своих «нагромождениях ужасов» от великих предшественников, которых у нас печатали без ограничений. А это и Эдгар По, и Натаниэл Готорн, и Амброз Бирс, и Вашингтон Ирвинг, это, наконец, Гофман и Мэри Шелли, все романтики и сказочники мировой литературы. Не «закрывали» же в наших издательствах Гоголя и Алексея Константиновича Толстого, а вот писателя-американца еще без патины «классика» существенно ограничили в правах. «Марсианские хроники», «Фаренгейт», все светлое и радостное или, напротив, резко критическое (но в отношении только «своего» мира) — пожалуйста! Но не роман «Что-то страшное грядет», не мрачные рассказы из раннего сборника «Октябрьская страна», название которого все писавшие в ту пору о творчестве Брэдбери вынуждены были переводить как «Осенняя страна» — подальше от ненужных ассоциаций… Так возник «неизвестный Брэдбери».