Барбара Хэмбли - Башня Тишины

К десяти часам вечера уже темнело, но гулять Керису после занятий совершенно не хотелось — тренировки выматывали из него последние силы. Поплескавшись над лоханью с теплой водой, он, как подкошенный, падал в свою постель и засыпал крепким сном. Но теперь он задумался над тем, что же все-таки произошло. Спросил про деда, причем вопрос казался самым что ни на есть невинным. Но реакция на него была совершенно непредсказуемой. Неужели волшебство архимага и в самом деле пропало?

Уже давно Керис перестал верить в то, что он сам обладал хоть какими-то зачатками волшебства. Но теперь, лежа и уставя глаза в непроницаемую тьму, он понимал, как многое за эти годы стало значить для него волшебство. Без волшебства, размышлений о нем душа становилась как бы пустой, выхолощенной, если не сказать еще хуже. Это можно было сравнить с тем, как если бы глаза стали видеть окружающий мир в черно-белом свете.

Иногда до него доносились обрывки разговоров, которые волшебники шепотом вели между собой о том, от чего именно зависит волшебная сила человека. Судя по этим разговорам, волшебство держалось благодаря либо врожденной способности, либо каким-нибудь амулетам и скарабеям, сделанным из чего угодно — от глины до драгоценных камней, носимых только очень богатыми людьми или знатными особами. Волшебство можно было вызвать специальными заклинаниями, заклинаниями можно было и уничтожить или уменьшить чей-то волшебный дар. Но это все не то. Керис представлял свою душу как глиняную форму для отливки какого-то предмета, из которой уже вытопили прежний воск, но бронзу или золото не залили. Так и влачит она пустое существование. И в такую пустоту обычно набивается просто пыль.

Молодой человек даже заплакал бы, да вот только воинская клятва не давала ему на это право.

Нет, заснуть положительно невозможно. Воин оделся и, стараясь поскорее выбраться из душной тьмы спальной комнаты, стал спускаться вниз по лестнице. Все та же назойливая воинская клятва нашептывала ему, что он должен еще и обуться, а также не забыть свое верное оружие. Но то, что парень открыл неожиданно для самого себя пустоту своей души, занимало его больше всего. Потому-то воинской клятвой можно было пренебречь хотя бы сейчас. Свежий воздух улицы сразу влил в ум ясность. Из-под крыш домов, стоявших по другую сторону площади, доносилось гурготание голубей, обсуждавших свои птичьи дела. Да, у всех проблемы. И тут ночную тишину разорвало кукареканье какого-то непутевого петуха, явно спутавшего время суток.

Итак, Тирле сказал, что такого не может быть. Почему? Не может быть, потому что быть попросту не может? Но это чепуха. Но вот прошлой ночью сам Керис проснувшись, почувствовал сквозь биение своего сердца, что из него вытекает то немногое волшебство, которое еще осталось в его душе. И тогда его пронзил холодный ужас. Это было что-то такое, что не должно и не могло случиться, как сказал Тирле… А уж теперь его душа была полностью лишена волшебства.

Керис прислонился к покрытому затейливой резьбой дверному наличнику, ощущая в душе эту странную пустоту. Странно, но это было даже не огорчение, а так, какое-то неопределенное чувство — именно пустота. Тут взгляд молодого человека упал на высокие узкие окна дедова дома, и он подумал, вернулся ли старик или нет. Света в окнах не было, но это еще не означало, что он спит — архимаг часто сидел в своем кресле и читал, не зажигая света. На то он и был архимагом, чтобы быть способным на такие дела. Возможно, он знал и умел нечто такое, о чем старый Тирле и понятия не имел.

Но что теперь говорить об этом. Что прошло, того уже не вернешь. Это как человеческая невинность, которая не возвращается, как ты не старайся. С запада доносился какой-то неясный шум. Впрочем, это было нетрудно объяснить — кварталы западной части города Ангельской Руки были очень густо населены, а возле замка-цитадели Святого Благодетеля находились различные увеселительные заведения, причем жизнь в некоторых из них не прекращала бить ключом даже глубокой ночью. Затем откуда-то донесся стук колес кареты по брусчатке улицы, кто-то закричал. Наверное, пьяный… Вот она, беспокойная городская жизнь.

Даже не думая о том, что он делает, Керис медленно стал спускаться вниз по ступенькам. Его рука нащупала в кармане кошелек. Куда это он собрался? И тут Керис понял — ноги сами несут его в таверну «Стоящий конь», в которой он сегодня наверняка напьется до потери сознания.

Напиться? Парень остановился, ошеломленный и чувствующий отвращение к себе самому. Вообще-то воинская клятва не ограничивала пьянство, но когда товарищи Кериса отправлялись в таверны, и ему приходилось составлять им компанию, то он хоть и пил, но всегда при этом оставался трезвым, вливая в себя ровно столько огненной воды, сколько позволяло ему держаться на ногах и контролировать свой рассудок. Ведь клятва воина требовала, чтобы он всегда готов был вступить в бой, а Керис сомневался в том, что пьяный сможет достойно сражаться.