Наталья Колесова - Чудовища

— Нашим детям он нужен. Человек, который все о них знает, и все же продолжает любить их такими, какие они есть.

Он сказал это так отсутствующе, что Лорен задумалась, относится ли это только к детям.

— Это нам всем надо, — пробормотала она. — Но что случилось с воспитателем до фрекен Бок?

— Он… она умерла.

— О… Как?

Рене рыскнул взглядом по набережной, по дороге, по школе напротив.

— Может, поговорите об этом с Алексом?

— Я задала вопрос вам. Не хотите отвечать? Я… — она замолчала, и Рене быстро взглянул на нее. Лорен осторожно сползала с парапета.

— Не хотите же вы сказать, что кто-то из детей?..

— Вы помните, что я говорил вчера?

— Что многие даже не знают, что с ними происходило?

— Диана была очень неосторожна. Мы предупреждали ее. Она не… понимала.

Лорен неожиданно вспомнила, как разозлился Джордан, когда она взяла Кейси себе в постель.

— Мы не снимаем с себя вины, — напряженно говорил Рене. — Но столько времени все шло просто отлично. Дети ее обожали, она была педагогом от бога. Она даже присутствовала при… превращении. Необученный оборотень необязательно опасен, но когда он еще ребенок… Я прекрасно помню, что происходило со мной. Подростковый возраст — сам по себе уже настоящий ад, а когда к этому присоединяется еще и оборотничество… Я до сих пор уверен, что он не собирался убивать ее. Все произошло… само собой.

— Само собой! — воскликнула Лорен и осеклась, подумав о самом Рене — обмякшем в кресле, с окровавленной повязкой на голове. Тот, догадавшись, о чем она думает, слабо улыбнулся:

— Ну, не всегда все происходит так… драматично. Просто нам с детьми приходится искать взаимопонимания…

— Убивая при этом людей?

Она тут же пожалела о своих словах. Она никогда не была жестокой. Рене помолчал.

— Вы считаете нас авантюристами и убийцами, а нашу школу — угрозой для города. Думаете, это просто клетка для ужасных чудовищ, которые однажды вырвутся наружу? Очень ненадежная клетка?

— Ничего я не думаю, — пробурчала она, потому что он только что сформулировал обуревавшие ее чувства.

— Вы имеете полное право так думать. Мы очень долго колебались, прежде чем снова решиться на нового человека в школе. Пришлось насесть на Джордана. Он боялся…

— Джордан боялся? — недоверчиво переспросила Лорен. Это их-то несгибаемый директор?

Рене посмотрел укоризненно:

— Вы плохо его знаете, Лорен.

Ну да, он наверняка — разумеется! — имеет тонкую и чувствительную душу. Точно такую же, как броня, которой он обрастает при превращении… Интересно, а какова она на ощупь? Холодная? Горячая? Гладкая или может поранить руку? Лорен вздрогнула. Она всегда считала себя, может, излишне чувствительной, но уравновешенной особой и с почтением останавливалась перед чужими тайнами, которые люди считали необходимым скрывать от мира. Сейчас же она была готова погрузиться в эти тайны с голо-вой и ощущала странное чувство падения и полета одновременно — пугающее и бесконечно притягивающее. Неужели они знают ее лучше ее самой?

— Кто это сделал? — сухо спросила Лорен, пытаясь балансировать на краю этой пропасти, чтобы не соскользнуть в нее безвозвратно.

Рене помолчал, серьезно глядя на нее.

— Вы действительно хотите это знать, Лорен?

Она посмотрела на школу и медленно качнула головой.

— Нет.

— Вы останетесь с нами?

— Н-не… не знаю.

— Не спешите, — посоветовал он. — Просто продолжайте исполнять свои обязанности. Испытательный срок ведь еще не закончился? Поживите с нами.

Лорен прищурилась, продолжая глядеть на школу. Показалось, или в одном из окон шевельнулась тень?

В окне кабинета.

— Это… Джордан послал вас поговорить со мной? — спросила Лорен.

— Да я и сам люблю поболтать! — легкомысленно заявил Рене. Лорен покосилась, и он засмеялся:

— Сдаюсь! Он!

— А почему не сам?

— А это имеет для вас какое-то значение?

Лорен не знала, какое значение это для нее имеет и имеет ли вообще, но отчего-то покраснела. Рене продолжал улыбаться.

— Он просто считает меня очень обаятельным парнем. Опасается сам все испортить.

— А… По-моему, уже время ужинать. Идем?

Рене продолжал сидеть на парапете.

— Я хочу вам кое-что сказать, Лорен.

— А?

— Если вы захотите… когда-нибудь… погладить леопарда — клянусь, он не причинит вам никакого вреда.

Дни выдались нелегкими. Лорен то и дело забывала о второй сущности своих воспитанников, и видела перед собой просто детей — доверчивых, капризных, проказничающих, грустных, веселых, трогательных. Возмущалась тем, что Марианна нахамила экономке. Не понимала, почему умница Николь получила две неудовлетворительных оценки подряд по современной литературе. Воевала с ершистым Раулем и мазала йодом сбитые коленки Егора и Сандерса. А потом вдруг накатывало — и ей казалось, что сквозь полу-прозрачные детские оболочки проступают иные формы и иные лица… если это можно называть лицами… В такие минуты Лорен очень жалела, что не допыталась, кто… виновник гибели Дианы. Да и вообще о том, что она сама осталась в школе. Как они могли предположить, что ее отношение к детям не изменится? Да она просто подпрыгивает, когда кто-то просто касается или громко окликает ее!