Олеся Андреева - Дочь Солнца

— Что ты ей рассказала?

— Собственно, ничего особенного. Так парочку слов о том, о сем.. — Врала я напропалую. По-другому не отвертишься.

— Молись Светилу, Силла, чтобы сестра твоя все правильно поняла и не сдрейфила! Не то… Ты у меня тогда получишь!

Да, хорошее начало дня выдалось! Уже и на Земле успела побывать (Дурдом какой-то! Хотя и симпатишный!), и сестру увидела, и Феода убедила, что другого выхода нет.

Лисса

Я уже смирилась с тем, что из-за своих полуношных творческих бдений на следующий день буду смачно на себя ругаться, пытаясь проснуться на работу. Но муза у меня капризная, сама настоящая стерва, то есть сова. Так что, тут единственный вариант — либо оставь свои выпендрежи при себе и пиши картину, либо пиши "пропало" до следующей ночи.

Ночь была летняя и глубокая. Муза где-то долго бухала и решила сегодня высказать мне все, что думает о моем так называемом творчестве. Но это была необычная ночь. Я, как и последние несколько недель, проснулась ровно в три минуты четвертого (03:03) от странного сна. Сон снился мне еще в детстве, но сейчас он повторялся как по расписанию звонок в школе каждую ночь на протяжении восемнадцати дней.

Я стою у зеркала в ванной и вроде бы все, как и должно быть, но мое отражение уже и не мое вовсе. На меня из зеркала смотрит девушка очень похожая на меня. Но эти ненормальные ощущения не вызывают во мне страха, как будто так и должно быть — так раздвоение личности, ничего особенного. Я продолжаю умываться, приводить в порядок заспанное и распухшее лицо, а девица та, что в зеркале мне так энергично жестикулирует, губами шевелит, мол, обрати внимание на меня, я, что зря здесь три недели тусуюсь? Но я ее не слышу. Она продолжает уже более агрессивно, на зеркало с той стороны кидается, орет чего-то (по лицу видно), а я ей в ответ, не слышу, мол, ничего, и вообще, че пристала? Так мы и общаемся. В общем, ерунда какая-то. Я обычно просыпалась от этого сна, как по звонку будильника ровно в три минуты четвертого каждую ночь.

Сегодня же я творила свой шедевр. Шедевр, и никак иначе! Эту идею мы с Музой давненько носили в головах: вид на прекрасную долину с лесами, лугами, водопадами, чудесным, звенящим чистотой небом. Но мои наброски обычно были тусклыми, немыми и неживыми. Желание и умение что-то переделать из-за этого отпадали почти сразу, муза обзывалась, махала кулаками и бросалась угрозами больше никогда не возвращаться. Угрозы пустячные, прибежит, куда она денется? Эскизы постоянно откладывались в дальнюю папку, что бы глаза не мозолили, но потом опять доставались и просматривались, и обратно укладывались в папку. Каждый раз после такой встречи с ними мне было не по себе, я чувствовала себя бездарью и бесталанной. Муза меняла свой грозный вид на жалостливый, убеждая, что все круто и не фиг ныть. Художники не сдаются, а всего на всего напиваются до зеленых гномов и творят.

В общем, я никак не могла остановиться, это была какая-то художественная горячка. Я не успевала за мыслями и образами, то ускользающими, то ярко вспыхивающими. Наступил момент, когда кисть и мастихин сами свободно двигались по холсту, краски смешивались в оттенки (мне можно было вообще присесть на диванчик и наблюдать за ентим буйством), и воздух на холсте звенел от чистоты.

Естественно на работу я проспала. Помню, что будильник прозвенел. Мы с музой на него глянули и поклали то, что обычно в таких случаях на будильники кладут. Я его выключила и, как это обычно бывает, решила полежать пять минут. Пять минут плавно и незаметно перетекли в полтора часа. Проснувшись и осознав произошедшую катастрофу, позвонила начальству. Так как пропускать рабочий день у нас можно было только по причине, которая позволит принести справку о собственной смерти, я, естественно, жалостливым голосом пообещала притащить оную не далее, чем через девять дней.

Отдернутые ночью шторы пропускали пучки солнечных лучей, которые пытались разбудить меня окончательно, не спрашивая моего на то согласия. А, встать и задернуть их, сил не было, поэтому пришлось отвернуться от окна и накрыться одеялом. Душно, но что поделаешь? Продолжая нежиться в постели, я догадалась отключить все телефоны (благо шнур был недалеко и сотовый лежал рядом), пока не ожил весь остальной мир и не добрался до меня.

Самой хитрой оказалась моя соседка баба Маша. Милая старушка, оставшись одна без мужа и детей, которые укатили в страну очень дальнего зарубежья, давила на звонок двери с упорством, которое могли воспитать только при коммунизме. Минут пятнадцать я наслаждалась раздражающей трелью звонка, и все же встала, решив, что легче отделаться от нее сейчас. Не дай бог, вызовет пожарных или скорую. Накинув халат, протопала до двери, мимолетно глянув на холст (с замиранием сердца от радости) и в зеркало (с замиранием того же органа, мой эстетический вкус не переносил моего же вида с утра).