Наталья Егорова: Первый "Ё"

И надо же, чтоб лавируя между полками с китайской лапшой, он услышал Лидусин голос.

– Нет, ну ты представляешь, - звонко, на взводе рассказывала она, - в первый "Ё". Уж я ему говорю, ты чем все лето думал, работаешь двое через двое, сходил бы уж давно записал ребенка! Конечно, теперь она мне: "мест нету, только два класса осталось". Отец, тоже мне!

– Надо было директорше взятку, - с плохо скрытым злорадством посоветовала собеседница.

– Да разве ж ему докажешь! Уперся, как баран рогами. Это ж надо - в первый "Ё"! Кому расскажи...

Голос набирал обороты, выплескивая все накопившиеся обиды.

– Краны год текут. Говорю, сидишь дома, хоть бы шкаф, что ли, в коридор сколотил, куртки с вешалки валятся. Нет, уставится в свой футбол, и хоть трава не расти. Ну, нету прям мужика в доме!

У Вовки во рту стало кисло, будто гвоздь облизал. Забыв про сигареты, горя ушами, запихал эрзац-обед в фирменный пакет, слепо толкнул тугую дверь. Стоящая на пороге худющая девчонка отлетела на тротуар, щедро усыпав асфальт какими-то травяными пучками.

Вовка бросился поднимать девчонку, невнятно забормотал извинения, суетливо подбирал колючие ветки, совал ей в бледные пальцы. И обреченно застыл, когда та подняла лицо, и на него уставились нечеловеческие желтые глаза из-под мшистой челки.

– Чего перевернутый такой? - спокойно спросила девица.

Вован стукнул кулаком в ладонь - жалобно шуршануло в пакете - и крикнул в сердцах:

– Да что ж за день такой-то, а? Да когда же вы от меня отвяжетесь все?

Девчонка по-птичьи склонила голову набок, моргнула.

– А ну-ка, пошли давай!

Дорога сама бросилась под ноги, желтоглазая кикиморка потащила его через кусты и канавы, неожиданно цепко ухватив за рукав. Кажется, продирались сквозь шиповник, переходили по камешкам грязный ручей, пересекали пустырь в ржавых железяках. Вовка размахивал рваным, цепляющимся за ветки пакетом и говорил, говорил... Про тещу-ведьму и первый "Ё", про никчемушную жизнь и навязчивую нечисть, про то, что всем наплевать и что никто не ценит - изливался, как, кажется, никогда в жизни. И кому, спрашивается? Кикиморе!

Опомнился на задворках собственного дома, возле котлована несбывшейся стройки. В глубокой, неожиданно чистой воде отражались пухлые облака и собственная помятая физиономия. "Вертолет" успел наполовину оприходоваться по дороге.

– Ну и... вот, - опустошенно уронил в тишину.

Одуванчики сочувственно качали пушистыми головами. Соседский Митька остервенело дергал за поводок кривоногую дворняжку Клизму. Из вишневого "Москвича" вывалился небритый мужик, пристроился по нужде возле ивы на глазах двух сталинок. Толстая неопрятная мамаша истерично вопила на ясноглазого малыша с грязными коленками.

Муторно.

– Первый день, как глаза открыл? - восхищенно протянула кикиморка. - Так ты ж везунчик! И еще не загадывал?

Вован непонимающе помотал головой.

– Ну как же! У кого глаза открылись, завсегда должен в этот день желание загадывать. Все, что хочешь, сбудется.

Лохматая Клизма тяжело плюхнулась в воду, распугав отражения облаков. Извозюканный малыш, наконец, заревел, разом перекрыв мамашины вопли.

– Щас зелье тебе сделаю, - пообещала кикимора, отбирая "Вертолет". Плюхнулась в траву и принялась наламывать подозрительного вида прутики, пропихивая в щель банки.

– Это какое еще зелье?

– Так загадательное же! А то ведь солнышко сядет и тю-тю! А сегодня день такой, что сбудется все не-пре-менно!

Вовке казалось, что чудес на сегодня достаточно, но возражать кикиморе было все равно, что останавливать маленький упрямый танк. Побросав в коктейль мелкие серые колючки, она добавила туда же пару парашютиков с одуванчика и вроде даже плюнула. Потом завела глаза к облакам и торопливо зашептала.

Мужик хлопнул дверцей "Москвича" и даванул на газ, подняв тучу пыли. Вован зябко вздрогнул.

– Митька-а! - заорала с балкона кефирычева Настена, - Опять Клизму в котловане купаешь, зараза?

Мальчишка втянул голову в угловатые плечи и торопливо натянул поводок. Кудлатая псина сопротивлялась: ванна ей явно нравилась.

– Готово!

Кикимора гордо протягивала банку. Вовка с опаской заглянул в темное нутро: жидкость казалась вполне однородной. Разве что пахла теперь мятой и чем-то еще свежим, травяным.

– А что загадать-то можно? Ну, зарплату там побольше, да?

Девчонка закатила желтые глаза.

– Ну что за люди! Все зарплата им, машины-дачи. Ты бутылку еще загадай!