Наталья Егорова: Первый "Ё"

Ловко подпрыгнув, скатился по перилам маленький - Вовану чуть повыше колена - упитанный человечек со спутанной марксовской копной на голове и хитрыми бусинами глаз. Забрался на подоконник, деловито достал из кармана здоровенную трубку, потыкал в нее, прищелкнул грязноватыми пальцами и пустил ароматный дымок.

Вовка уже вроде и не удивился, только застыл истуканом, неудобно привалившись к стене. И еще прикинул, сколько больничного дадут. А барабашка сообщил неожиданно гулким басом:

– Феофилом меня звать. Я из пятидесятой.

– Оч'пр'но... - проскрипел Вовка.

– Вот он привидениями и занимается, - уточнил вернувшийся Кефирыч.

– Время нынче сложное, - тоном выступающего по телевизору политика прогудел Феофил, - на хозяев надеяться не приходится, вот и крутимся. По десятку экскурсий в неделю принимаем, в основном иностранные группы, но и наши призраки, бывает, интересуются. А что они и окрестные квартиры посещают, так то от несовершенства технической базы.

Вован потрясенно молчал. Барабашка вздохнул и добавил проще:

– Зеркало портальное-то мне еще от бабки хозяина досталось. Починить бы его да зарядить по-новой, а то ведь заклинания от времени поистрепались. И глючат! - добавил он энергично.

Заскрипела дверь 51-й квартиры, через перила свесилось намакияженное лицо кефирычевой дочери в белых кудряшках.

– Папа, опять на весь подъезд надымил! - возмущенно крикнула она. - За Митькой кто пойдет?

Лохматого барабашки словно бы рядом и не сидело.

– Схожу я, схожу, - махнул папиросой Кефирыч.

Все еще ворча, кефирычева дочь брякнула дверью о косяк.

Вован медленно опустил глаза на заросшую бородой рожицу Феофила. Барабашка никуда не делся: сидел, попыхивая трубочкой, между шпротной банкой и криво выцарапанным на подоконнике "Ленка дура".

– Она его не видит, - потрясенно выдавил Вовка. - А мы видим.

Кефирыч философски пожал плечами.

– Я тож раньше не видел. Пока портвейном не отравился в прошлом году. Вот меня теща твоя и вылечила: как приложила кукишем промеж глаз, так у меня и в желудке протрезвело, и глаза открылись. Я, правда, что ведьма она, не подумал, тоже вначале на белочку грешил.

– И что же, теперь навсегда?..

– Вы, молодой человек, зря расстраиваетесь, - успокоил Феофил. - Успокоитесь, попривыкнете. Закрыть-то глаза недолго, да только вы и сами через недельку не захотите.

Вовка совсем не был в этом уверен.

Истошно визжа протекторами, встал на дыбы возле подъезда лаковый джип. Высунулась из дверей нога в дорогом ботинке с модно задранным носом, раздавила пару старых окурков на асфальте. Следом вылез целиком владелец ботинка, явив миру бутиковый костюм, объемное брюшко, стильную прическу и нездоровый цвет лица.

– О, вот и хозяин приехал, - сообщил Феофил. - Пойду я присмотрю, как там что.

Не утруждаясь подъемом по лестнице, барабашка просто испарился с подоконника.

– Ну вы, папаши, мля, надымили! - заорал Хмырев, поднимаясь к курильщикам. - И перила в дерьме каком-то. Я халупу продал, год искал урода, мля, чтоб на эту конуру щелястую за такие деньги позарился. Щас клиент пожалует, так что давайте-ка быренько на воздух. Ну давайте-давайте, вечером проставлю, если сойдемся.

Кефирыч суетливо подхватил полную окурков банку и уцепил под локоток слегка сомлевшего Вована. Оставшись в одиночестве, Хмырь помахал ладошкой возле лица, разгоняя дым, хозяйским взглядом обвел широкую пошарпанную лестницу и довольно кивнул.

Из стены встревоженно глядел Феофил.

Кефирыч бодро потрусил к школе за второклассником Митькой, а Вован потерянно затоптался на тротуаре. Идти было решительно некуда. Не домой же к ведьме: ладно, глаза открыла, а ну как чего похуже учудит? Надо же, в собственный выходной, и такая коловерть!

Рассеянно похлопав по карману и вспомнив, что сигареты кончились, двинулся к киоску у автобусной остановки. Правило первое: не знаешь, что делать - перекури.

Возле столба с расписанием топталось зеленое мохнатое чудо с круглыми глазами. Вован мог бы поклясться, что побеги вьюна и нити мокрицы растут у него прямо из кожи.

– Слышь, мужик, - скрипуче, как деревяшкой по стеклу провели, заговорил мохнач. - Не видал, полудневый автобус не отходил ышо?

Вован затравленно оглянулся. Народу, как назло, ни души, только в заплеванном стекле киоска просвечивает снулая физия чернявой продавщицы. Но к ней взывать бесполезно: сроду кроме "Почём?" по-русски не понимает, особенно когда сдачу спрашиваешь.