Павел Кошовец - Просо судьбы

Вежливо поздоровавшись, РоГичи сел на стул поближе к камину, принял из рук барона СетинТара подогретое вино, и вдруг почувствовал, как коварная усталость настойчиво накатывает на него, требуя для начала телу принять удобное положение, вытянуть натруженные ноги и, сделав несколько глотков благотворного, целительного напитка, закрыть глаза… Всего лишь несколько часов волшебного, такого желанного сна. Но расслабляться нельзя! — билась в мозгу настойчивая мысль, и он постарался собраться. Неожиданно уловил внимательный, чуточку насмешливый — но так, по-доброму, понял капитан — и понимающий взгляд.

— Капитан… Прейр, вроде ваше имя? — заговорил посол. РоГичи молча кивнул. — Мы здесь общаемся без официоза. Сами условия диктуют это. И уважаемый граф и Гойя вполне со мной солидарны по этому вопросу, — РоТай вновь флегматично поднял бокал, сигнализируя, что услышал и одобрил сказанное, не отрываясь при этом от успокаивающего, какого-то неторопливого пламени камина. Барон же, сидя по правую руку от своего непосредственного начальства никак не отреагировал. Типичный тарийский солдафон: вызывающий, надменный, — с внезапным раздражением подумал РоГичи.

ПремурТар в каком-то смысле выгодно отличался от своих земляков. Склонный к полноте, розовощёкий и улыбчивый, в возрасте где-то до сорока — как бы не совсем соответствующем должности посла (хотя краем уха капитан слышал, что Устойя приходится каким-то дальним родственником тарийскому королю, но считал, что оного выбрали исключительно по комплексу качеств, которые нужны при родственно-напряжённых или братски-натянутых отношениях между их странами). Он умел производить впечатление, увлекательно рассказывать занимательные истории (привлекающие внимание не только женщин), сглаживал углы при появлении в Агробаре родственников — сановников — земляков, которых агробарцы окрестили «важная деревенщина» (этакое пограничное состояние между хамоватостью, заторможенностью и недалёкостью, причём косила эта беда тарийцев без разбору и вне сословий; но нужно иметь ввиду, что и сами агробарцы в глазах тарийцев выглядели не лучше; что поделать — высокая политика: когда короли меряются чванством и драконами, то и простому люду не следует в этом отставать), был крайне любвеобилен, но проводил свои амурные дела столь деликатно и виртуозно, что у мужского пола агробарского двора это вызывало лишь усмешку, в крайнем случае — лёгкую зависть (при этом почему-то мужчины иронично или злорадно косились друг на друга, будто это не их жена — сестра — дочь не устояла под напором), в алкоголе знал толк, но мог составить компанию не только самому Элию, предпочитавшему изысканные напитки с тонкими вкусовыми вариациями, но и группе серьёзно настроенных дворян, хотя под столом никогда не был замечен. Устойя ПремурТар — ещё та тёмная лошадка, и при всей своей внешней безобидности, РоГичи знал наверняка, что отправить кого-то на тот свет «для пользы дела» (своего лично или Великой Тарии — не важно) у него рука не дрогнет, а об искусстве интриги в его исполнении говорит хотя бы тот факт, что за пять лет (совсем не простых, хоть и называемых «мирными») посольской службы тарийский король не посчитал нужным его сменить, а при дворе Элия Четвёртого даже самые отъявленные фрондеры стали предпочитать решать с ПремурТаром дела и вопросы полюбовно.

— Прейр, — мягко, но настойчиво вернул внимание собеседника к себе посол, — я вижу, что дни у вас были непростые, и коль вы уж наконец оказались среди друзей и в безопасности, сам Единый велит принять созерцательное положение, — РоГичи буквально почувствовал, как наливаются веки, а вкрадчивая, негромкая речь теряет смысловую выразительность, переходит журчать куда-то на край сознания. — Но есть несколько вопросов, требующих немедленного прояснения, дабы не было потом неясностей, — он вздохнул и почесал холёный нос. — Столица вашего благословенного Агробара — не побоюсь этого эпитета, так как за несколько лет жизни здесь я успел полюбить как город, так и его жителей, и даже чувствую себя иногда больше агробарцем, нежели тарийцем, — хохотнул ПремурТар, — Гойя, не хмурься, ты столько здесь не жил, — РоГичи, переведший взгляд на барона, увидел абсолютно равнодушное лицо, напрочь лишённое даже намёка на какую-либо эмоцию. — Так на чём я остановился? — словно задумался посол, вновь возвращаясь к капитану с лёгкой полуулыбкой, глаза же, как два арбалетных болта — поёжившись, нашёл сравнение гвардеец — словно продолжали искать мишень. — Ах, да. Ваш благословенный Агробар пронизала паутина предательства, и это меня чрезвычайно огорчает, — скорбно поджал губы, а на переносице обозначилась драматическая, выразительная морщина. — Встрепенувшийся РоГичи, буквально вынырнувший из сладкого омута сна при слове «предательство» не смог не оценить вошедшего в роль ПремурТара. Если это не высшая степень лицемерия, то что? Не искренность же, дракон его возьми?! — Чтобы между нами не было недопонимания, я прямо-таки жажду услышать историю ваших приключений от какой-то отправной точки, считаемой вами началом, до трогательного воссоединения семьи. — Капитан невольно вздрогнул и невольно отвёл взгляд — оперативно, однако, собирается у них тут информация… О, как же он сейчас уязвим! Что-то такое мелькнуло в глазах тарийца, твёрдое и безжалостное, что он понял: если его слова чем-то не удовлетворят того, ему не жить. Как и его гвардейцам. Велья вряд ли пострадает — всё-таки ПремурТар не воюет с женщинами, но откажется ли он использовать её в каких-то своих целях, РоГичи не знал. — Но стараясь всё-таки следовать законам гостеприимства, мы предлагаем вам пищу, — он повёл пухлой рукой с блеснувшими перстнями чуть ли не на каждом пальце над столом. — А также наши истории с уважаемым графом РоТаем в качестве развлечения, пока рот ваш будет занят, а разум построением логически выверенной цепочкой событий, излишние краски в которой при всей моей тяге к искусству, предлагаю опустить. Как и вымысел, и прочие фантазии, ограничиться фактами — в общем, советую не переходить рамки правды.