Наталия Ипатова - Король-Беда и Красная Ведьма

— Знаешь, — удовлетворенно протянул старик. — Тебе объяснили, что это страшная тайна, может, даже велели не заикаться об этом вслух. Называли это грехом. А я назову это Могуществом. Всю мою жизнь оно вело и направляло меня, и само было направляемо мною по моему желанию, и помогало мне достигать моих целей. Я позвал тебя, потому что могу передать его тебе.

— Это колдовство? — неуверенно спросил сын.

— Абсолютное! — усмехнулся король. — У тебя будет своя великая тайна.

— Я… не знаю, государь отец…

— Но ты хочешь стать королем?

— Мне говорили, я должен.

— Тогда так: ты хочешь выжить, став после меня королем? Знаешь ли ты, сколько у тебя появится врагов, как только ты взойдешь на трон? И сколько у тебя останется друзей? Тех к кому ты сможешь повернуться беззащитной спиной?

— Я… не поворачиваюсь спиной, государь.

— Похвальная привычка. Тогда выражусь так. Сию минуту я могу передать тебе все, чем обладаю. Когда я умру, а это случится скоро, все пропадет втуне, и все сожаления будут бесплодны. Другого случая не представится. Или ты делаешь выбор сейчас, или остаешься с пустыми руками и полной неизвестностью впереди. И всю жизнь будешь зависеть от всех подряд. Короче, я не вижу ничего, что способно вытащить тебя из дерьма, в котором ты окажешься буквально через несколько часов.

— Да, государь, я хочу выжить. Я хочу править и хочу, чтобы моя спина была в безопасности.

— Тогда сделаем это немедленно, — приказал король, — пока у меня есть еще силы произнести нужные слова. Эй ты, там! Как тебя… подай кубок!

Аптекарь, сгорбившись, метнулся за спиной принца к столу и дрожащей рукой протянул Ужасному Королю его питье в массивной серебряной чаше.

— Нет! — Последовал раздраженный взмах руки. — Выплесни эту дрянь! Вот…

Он утвердил над краем чаши узловатое старческое запястье. Рука не дрожала, будто и не он тут умирал.

— Отвори мне вену.

— Не-ет, — прошептал бедный безымянный аптекарь, отшатываясь к стене. — Я… у меня… у меня ланцета нет…

— Лжешь, — негромко и деловито сообщил ему король. — Если бы ты не был готов оказывать услуги, тебя бы ко мне не пропустили. Для этого не надо быть колдуном. Посмотри под своей табуреткой.

— Государь! — взмолился тот. — Да меня же страшной смертью казнят, ежели я причиню вред царственной особе, а если даже и нет, так от цеха отлучат, запретят и мне и детям добывать хлеб аптечным ремеслом, а то и сожгут, как пособника…

— Кронпринц — свидетель того, что ты исполняешь монаршую волю, — сказал ему король, находясь уже на опасном пределе своего раздражения. — Если уж его слову не верить, то чего стоит вообще вся королевская власть?

Разумеется, будучи не в состоянии дотянуться до него, церковь и гильдейские старшины отыграются на пешке, но кого это, в самом деле, волнует в свете смены царствования!

— Ты делаешь то, что тебе приказывают. А у меня еще хватит жизни, чтобы наказать за неповиновение. Отворяй, и чтобы я тебя не слышал больше!

Он так боялся, что причинил боль, и кровь брызнула из голубой вены на белое с червлением серебро, заполняя собой бороздки, вынося из тела тепло и жизнь. Она казалась черной в свете камина, чей жар колыхал занавеси, пожирая доступный дыханию спертый воздух, но не мог прогреть скрученные ознобом старческие кости и прогнать мурашки с мальчишеской спины. От сквозняка шторы шевелились, как живые, и ни на секунду не пропадало ощущение, что здесь происходит нечто бесовское, богомерзкое, оживают самые страшные, слышанные в спальне на ночь сказки. Магия, творящаяся на крови. Мальчик опустил глаза, и они буквально прилипли к черной выпуклой поверхности вязкой жидкости, понемногу наполнявшей чашу. В ушах все еще стоял звон от первой капли, ударившейся в серебро. Он был уверен, что сегодня увидит все это во сне: и ручеек цвета камбрийского вина, струящийся по иссохшей белой руке, и понемногу наполняющуюся чашу, и чувство, что его обманом заманили в ловушку и предадут и каким-то образом используют. Сжимающийся и разжимающийся над чашей узловатый старческий кулак заставлял думать о последних судорогах умирающей змеи. Все здесь было пропитано ненавистью и смертным страхом. Но более всего было страшно думать о том, что король заставит его сделать с этой кровью. Вдруг… выпить заставит?

— На что бы тебя заклясть? — задумчиво произнес король, тоже не отводя глаз от своей крови, словно провожал взглядом покидавшую его жизнь. — Может, у тебя найдутся какие-либо соображения? Что-то у меня начинается путаница в мозгах.