Баркер Клайв - Пятый доминион

За несколько минут до этого, испугавшись значительности происходящего, Пай попытался отпугнуть Милягу и, не сумев этого сделать, спасся бегством. Теперь этот страх казался ему глупым. Чего бояться? Перемены? Он был бы только рад ей. Разоблачения? И ему он был бы рад. Смерти? Какое дело убийце до смерти? Если она придет, то ничто ее не остановит. Нет никаких причин отворачиваться от представившейся возможности. Он поежился. Было холодно в подъезде, да и само столетие было холодным. В особенности, для такой, как у него, души, любившей сезон таянья, когда пробуждение жизненных сил и солнечный свет все делают возможным. До сегодняшнего дня он думал, что навсегда отказался от надежды на то, что почки снова распустятся. Ему пришлось совершить слишком много преступлений в этом безрадостном мире. Он разбил слишком много сердец. Судя по всему, это относилось к ним обоим. Но что, если они были обязаны искать эту неуловимую весну ради блага тех, кого они сделали сиротами и обрекли на страдания? Что, если надежда - это их долг? Тогда его попытки противиться их почти состоявшемуся воссоединению, его бегство были лишь еще одним преступлением, которое тяжким бременем ляжет на его совесть. Неужели эти годы одиночества превратили его в труса? Никогда.

Утерев выступившие на глаза слезы, он сошел со ступенек и последовал за исчезающей фигурой, осмелившись вновь поверить в то, что скоро может наступить новая весна, за которой последует лето примирения.

Когда Миляга вернулся в отель, его первым желанием было позвонить Юдит. Разумеется, она сделала все, чтобы продемонстрировать ему свое неприязненное отношение, и здравый смысл велел ему забыть об этой маленькой драме, но этим вечером он стал свидетелем слишком многих тайн, чтобы можно было просто пожать плечами и гордо удалиться. Хотя улицы этого города были вполне реальны, а стоявшие на них дома обладали номерами и названиями, хотя даже ночью авеню были освещены достаточно ярко для того, чтобы исключить всякую неопределенность и двусмысленность, он по-прежнему чувствовал себя так, словно находился на границе какой-то неизвестной страны, и ему угрожала опасность перейти ее, даже не заметив этого. И если он пересечет эту границу, то не последует ли за ним Юдит? И как бы ни пыталась она изгнать его из своей жизни, в нем все равно жило смутное подозрение, что их судьбы связаны между собой.

Никакого логического объяснения этому чувству он подобрать не мог. Оно было тайной, а тайны не были его специальностью. Они были предметом послеобеденного разговора, когда, разомлев от бренди и света свечей, люди признавались в склонностях, о которых они ни за что бы не упомянули часом раньше. Во время таких разговоров ему приходилось слышать, как рационалисты исповедовались в своем пристрастии к бульварной астрологии, а завзятые атеисты заявляли о своих путешествиях на небеса. Слышал он и сказки о психических двойниках и предсмертных пророчествах. Все это было довольно занимательно, но этот случай был совершенно особым. На этот раз загадочные события происходили с ним самим, и это пугало его.

В конце концов он поддался тревожному чувству, нашел номер Мерлина и позвонил ему домой. Любовничек поднял трубку. Голос его звучал возбужденно, и возбуждение это стало еще сильнее, после того как Миляга назвал себя.

- Я понятия не имею, в чем состоит цель вашей проклятой игры... - начал он.

- Это не игра, - сказал ему Миляга.

- Только держитесь подальше от этой квартиры...

- У меня нет ни малейшего намерения...

- Потому что, если я увижу вас, я клянусь...

- Могу я поговорить с Юдит?

- ... Юдит не может...

- Я слушаю, - сказала Юдит.

- Юдит, повесь трубку! Не будешь же ты разговаривать с этим подонком!

- Успокойся, Мерлин.

- Слышишь, что она говорит, Мервин. Успокойся.

Мерлин бросил трубку.

- Ревнует, а? - сказал Миляга.

- Он думает, что все это твоих рук дело.

- А ты рассказала ему об Эстабруке?

- Нет еще.

- Так ты хочешь обвинить во всем его наемника, так ведь?

- Послушай, извини меня за некоторые резкие фразы. Я не знала, что говорила. Если бы не ты, вполне возможно, что меня бы уже не было в живых.

- Возможно здесь ни при чем, - сказал Миляга. - Наш дружок Пай знал, чего он хочет.

- Он действительно знал, чего он хочет, - сказала Юдит, - но я не уверена в том, что он хотел убить меня.

- Он пытался задушить тебя, Юдит.

- Ты так думаешь? А по-моему, он просто хотел заткнуть мне рот, чтобы я не кричала. У него был такой странный вид...