Баркер Клайв - Пятый доминион

- Если он мертв и она тоже умрет - это письмо будет вещественным доказательством независимо от того, есть в нем смысл или нет. Давайте его сюда, или сделка не состоится.

Эстабрук засунул руку во внутренний карман, собираясь достать письмо, но, дотронувшись до него, он заколебался. Несмотря на все разговоры о чистой совести и о том, что Миляга призван спасти ее, ему ужасно не хотелось расставаться с письмом.

- Я так и думал, - сказал Миляга. - Ты хочешь перестраховаться: если что-нибудь случится, виновным будут считать меня. Убирайся и чеши сам себе свои яйца.

Он повернулся к Эстабруку спиной и стал спускаться с холма. Эстабрук побежал за ним, выкрикивая его имя, но Миляга не стал замедлять шаги. "Пусть побегает".

- Ну хорошо! - услышал он у себя за спиной. - Хорошо! Держите!

Миляга пошел помедленнее, но не остановился. Посерев от натуги, Эстабрук нагнал его.

- Письмо ваше, - сказал он.

Миляга взял письмо и положил его в карман, не став разворачивать. У него будет достаточно времени для чтения во время полета.

Тело Чэнта было обнаружено на следующий день 93-летним Албертом Берком, который наткнулся на него, разыскивая свою убежавшую дворняжку по кличке Киппер. Животное еще на улице почуяло тот запах, который его владелец ощутил лишь на лестнице, по которой он поднимался, чередуя призывные свисты с проклятиями. Это был запах разлагающейся плоти. Осенью 1916 года Алберт сражался за свою страну в битве на Сомме, и ему приходилось жить в одном окопе со своими мертвыми соратниками в течение нескольких дней. Зрелище и запах смерти не произвели на него угнетающего впечатления. Собственно говоря, именно его жизнерадостная реакция на свою находку придала попавшей в вечерние новости истории особую пикантность, которая и обеспечила ей большее внимание со стороны газет, чем можно было предположить, что в свою очередь заставило чей-то острый глаз трудиться над восстановлением облика умершего. Через день предполагаемый облик был обнародован, а в среду женщина, живущая в муниципальном доме к югу от реки, опознала в нем своего соседа по лестничной площадке, мистера Чэнта.

Обыск его квартиры стал причиной создания еще одной выразительной картины, темой которой на этот раз оказалась не смерть Чэнта, а его жизнь. В заключении полиции говорилось, что умерший был приверженцем какой-то загадочной религии. Сообщалось, что в комнате его возвышался небольшой алтарь, украшенный высохшими головами животных, вид которых судебные эксперты определить не смогли, а в центре его стоял идол такого непристойного вида, что ни одна газета не осмелилась опубликовать его изображение, не говоря уже о фотографии. Желтая пресса с особым наслаждением расписывала эту историю, тем более что все эти странные предметы принадлежали человеку, который, судя по всему, был убит. На первых полосах выходили статьи, с едва скрываемым расизмом вещавшие о распространяющейся заразе извращенных иностранных религий. Между подобными материалами и рассказами о подвигах Берка на Сомме сообщения о смерти Чэнта заняли немало газетной площади. Это обстоятельство имело несколько последствий: ультраправые совершили несколько нападений на лондонские мечети, раздался призыв к уничтожению дома, в котором жил Чэнт, а Дауд оказался в одной из башен Хайгейта, куда он был вызван в отсутствие своего хозяина Оскара Годольфина, брата Чарльза Эстабрука.

В 1780 годах, когда Хайгейтский холм был таким крутым и изборожденным колеями, что экипажам зачастую не удавалось преодолеть подъем, а поездка в город была достаточно опасной, что вынуждало благоразумного человека захватить с собой пистолеты, торговец по имени Томас Роксборо соорудил себе на Хорнси Лейн красивый дом, который был спроектирован для него неким Генри Холландом. В те времена из окон этого дома открывались прекрасные виды: с южной стороны была видна река, на север и на восток тучные пастбища тянулись до самого Хэмстеда, который тогда был крошечной деревушкой. Сходные виды туристы могли по-прежнему наблюдать с моста на Арчуэй-роуд, но прекрасный дом Роксборо исчез, и на его месте в конце тридцатых возникла безымянная десятиэтажная башня, находившаяся на некотором удалении от дороги. Между дорогой и башней росли хорошо ухоженные деревья. Зеленый экран был недостаточно плотным, чтобы полностью заслонить ее, но его вполне хватало на то, чтобы сделать и так ничем не примечательное здание практически совсем невидимым. Почта, которую доставляли туда, состояла только из циркуляров и различных официальных бумаг. Никто не снимал там помещения - ни частные лица, ни фирмы. И тем не менее владельцы башни Роксборо поддерживали в ней идеальный порядок. Примерно раз в месяц они собирались в единственной комнате, расположенной на верхнем этаже здания, названного именем человека, который владел этим участком земли двести лет назад и завещал его обществу, основателем которого он был.