Анна Михалевская - Золотые нити сердца

Альтар и Мэрилин покинули светящийся мир еще раньше, решив теперь вместе продолжать служение Золотым Нитям. Мэрилин предстояло пройти еще много испытаний и проверок, а потом долго учиться таким странным вещам, как ускорение или остановка времени, регенерация поврежденных органов, телепатия, телепортация… Но девушка была даже рада этому — поиски в ее жизни прекращались, и в ней появлялся смысл. Альтар предупредил ее, что эйфория и ощущение всемогущества на первых порах такого обучения — обычная штука, вот только доверять этому не стоит. Самым уязвимым местом у рыцарей остается сердце, которое должно быть все время открытым, и потому беззащитным. Это единственный орган, который они не могут регенерировать сами. Хотя теперь Альтар утверждал, что он знал, к кому обратиться за помощью, если случится неладное. Мэрилин счастливо улыбалась ему в ответ.

Она долго прощалась с Сильвио, жалея поваренка, но понимая, что сделать она для него ничего не может. Сильвио хотелось возвращаться домой не больше Ариэль, но уникальная способность принимать мир таким, какой он есть, помогла ему быстро смириться с ходом событий. По крайней мере, теперь он знал, что с Мэрилин все в порядке, и может быть, когда-то он увидит ее снова. Получив на прощанье два подарка — поцелуй в щеку и веточку светящегося дерева, Сильвио и вовсе повеселел, пообещав девушке вырастить дома целый сад к ее возвращению…

И вот за Сильвио и Ариэль на многие миллиарды лет закрылся последний вход в земли залий, страшных, но справедливых хранителей Золотых Нитей Сердца.

Зерван, плод творческой мысли залий, брел по бескрайней песчаной пустыне, недоумевая, почему так убого выглядит земля обетованная. Ну ладно, его не встретили с цветами. Это можно было простить. Не дали вооруженный отпор. Уже гораздо хуже. Значит, не любят и не уважают. Ну а пространство зачем зачистили? За его Вневременье мстят, небось?

Но тут он все понял. Зервану совсем необязательно было идти, он мог бы и бежать, и лететь с немыслимыми скоростями, вот только все это без надобности. Зерван просто попал не туда. Как это могло произойти, оставалось загадкой. Ошибка была невозможна, но она произошла. Произошла вопреки всем вероятностям.

Солнце припекало, собачий язык вывалился из пасти, Зерван часто и тяжело дышал. Вдобавок ко всему он утратил способность к перевоплощениям — это было не самым худшим, что с ним произошло за последнее время, но зато крайне неудобным. А самым худшим было то, что он начал вспоминать. Например, вспомнил, как ему подбирали руки и ноги, вспомнил, как несколько раз меняли основную программу, которая постоянно давала сбои — то он не мог говорить, то дышать, то думать, да и конечным вариантом никто так и не остался доволен, но доработать его не успели, потому что он умудрился сбежать. Он ни секунды не доверял своим создателям, или проще сказать ненавидел их. Зерван навсегда останется их игрушкой, несовершенством, ошибкой и недоработкой — да и с этим можно было смириться, но зачем в него заложили это неудобное раздражающее желание творить, создавать свое корявое подобие их совершенных миров? И почему не смели его сразу, а дали сбежать в Ангарон? И как игрушку ребенку подарили Вневременье. На мол, тренируйся, пока не научишься…

Впервые в своей искусственной жизни Зерван устал. А с усталостью закончились силы и начало приходить успокоение. Когда-то он очень много мог, когда-то он очень много знал, у него было даже чувство юмора и свое нарисованное небо. Теперь у него ничего нет, кроме этого странного тела и бескрайней пустыни. Но зато тело может по-настоящему чувствовать, а пустыня обжигать солнцем, и это, наверное, хорошо.

Зерван шел и размышлял, и так прошел ни один час, а может и не один день. Когда он с удивлением заметил, что силы его истощились совсем, на горизонте замаячили пальмы. "Оазис" — всплыло откуда-то из базы данных в его голове незнакомое слово. Что ж, оазис, так оазис — равнодушно подумал Зерван. Однако сам оазис отнесся к Зервану более заинтересовано. Под пальмами толпились люди — много, очень много людей для такого маленького островка жизни. Все они смотрели в ту сторону, откуда шел Зерван, и, судя по радостному оживлению, ждали уже давно. Опережая его самого, они уже мчались навстречу, падали ниц, молились, плакали, смеялись, бубнили что-то непонятное. "Они думают, что я Бог" — догадался Зерван — "Знали бы они, что встречают так лишь слишком умную машину, которая и человеком-то никогда не была".