Саймон Браун - Сын соперника

— Во имя Сефида, дайте же пройти!.. — кричал Паймер, но толпа солдат не смогла бы расступиться перед ним, даже если бы очень захотела.

Дорога к холмам была полностью забита. Офицеры пытались навести порядок, а герцог всем мешал. Один из командиров решил, что с него хватит этого цирка, и приказал своим людям препроводить герцога и его товарища с глаз долой.

Старик не мог в это поверить. Неужели они не узнали его?… Почему ему не позволяют защитить племянницу?…

Герцог поднял руку, чтобы снять свой рыжий парик и бросить его оземь, но на голове ничего не оказалось.

— Понятно теперь, почему солдаты вас не узнали, — сказал Идальго. — Они думают, что вы — обычный сумасшедший.

— Но я ведь не сумасшедший, — жалобно проблеял герцог.

Солдаты смотрели на него настороженно.

— Так мы ничего не добьемся. Сяду-ка я и подожду, чем закончится дело, — сказал Чиерма.

И он действительно опустился на землю.

Паймер остался стоять, растерянно размахивая руками.

— Это будет интересно, — заявил Идальго.

— Точно, — подтвердила леди Энглей. — Это будет ужасно.

Она ласково посмотрела на Чиерму.

— Хорошая мысль. Садитесь-ка вы все. Вам будет гораздо легче, если вы окажетесь ближе к земле.

Идальго одобрительно кивнул герцогу.

— Присоединяйтесь. Солдаты все равно вас не пропустят. Устраивайтесь поудобнее, ваша светлость.

Паймер плюхнулся на землю. Он заметил, что Идальго и Энглей остались стоять.

— А почему же вы сами не садитесь?

— Не хотим ничего пропустить, — с неожиданной холодностью сказала Энглей.

Едва дорога стала шире, кавалеристы пустили лошадей рысью.

Харкер, заметив белый кусок ткани, который ранее самолично укрепил на высоком шесте в трехстах шагах от выхода из расщелины, приказал выстроиться для атаки.

Он никогда прежде не испытывал ничего более возбуждающего, чем эта скачка: бешеный галоп сквозь высокие цвета меди отвесные скалы; топот двух тысяч лошадиных копыт, гулким эхом разносившийся по округе…

Как только ривальдийские кавалеристы вылетели на открытое пространство, хамилайцы, оказавшиеся с ними лицом к лицу, были до смерти напуганы. Такого ужаса в глазах людей Харкер никогда прежде не видел. Солдаты противника бросились кто куда, пытаясь спасти свои жизни, они швыряли огнестрелы, натыкались друг на друга, падали — и оставались лежать на земле…

Президент рубил саблей всякого, кто попадался на пути. Его кобыла, напуганная жуткой суматохой и воплями, начала шарахаться в разные стороны; управлять ею становилось все труднее. Впрочем, это уже не так важно… Противник обратился в бегство. Ну и пусть удирает хоть до самой границы… Еще один взмах саблей — и еще один раскроенный череп, и труп, и кровь.

Харкер повернулся в седле и заметил, что его кавалеристы буквально выкашивают себе дорогу сквозь ряды хамилайской пехоты. Ривальдийцы разделились на две группы: одна следовала за президентом на север, другая отправилась на юг на подмогу Аланду Терко.

Битва захватила Харкера; он больше не позволял себе роскоши мыслить четко и логично. Президент оказался в самой гуще врагов, исчислявшихся тысячами. Единственное, что он еще мог предпринять ради спасения страны, его любимой республики, — пришпорить коня посильнее и ринуться на неприятеля, рубя направо и налево.

Терко взял ведьму на мушку, но пока он пытался спустить курок, позади него раздался взрыв.

Аланда прижало к земле, а огнестрел выпал из рук. Лицо офицера было залито кровью; он ничего не видел.

Терко вслепую зашарил в поисках выроненного оружия, нащупал его пальцами, но тут же с диким криком отдернул руку: металлическое дуло оказалось страшно холодным. Ривальдиец вытер кровь, стекавшую прямо на глаза, и попытался подползти за выступ, чтобы хоть как-то укрыться от огня врага. Кроме лица, он явно еще куда-то ранен… но боли пока не было. Аланд не понимал, что с ним происходит.

Кто-то прыгнул за выступ к Терко. Один из его пехотинцев… Рот и глаза парня были так широко раскрыты, что казалось, будто их нет вовсе. Затем солдат исчез, а на месте, где он только что стоял, образовалось кровавое облако. Во все стороны со свистом полетели осколки костей. Один из осколков вонзился в ногу Аланда.

Офицер закричал пронзительно и страшно. Не обращая внимания на жжение в ноге и разраставшуюся жгучую боль в сердце, он пятился назад, пытаясь убежать.

— О, дорогой Сефид, — проговорила леди Энглей. — Это даже больше, чем я могу вынести!..