Сергей Байбаков - Воины Беловодья

Вспомнив о мертвецах, которых он видел в детстве, богатырь помрачнел, и у него сразу заломило виски. Неждана сказала ему, что рано или поздно они утянут его к себе. Этого Прозор не хотел.

Всадники приближались к горам. И тут они вдруг пропали! Да так стремительно, что Велислав и Прозор еле успели натянуть поводья. Перед всадниками возник длинный пологий холм, точнее, увал. Не успели венды что-либо сообразить, как и он подернулся маревом, задрожал и исчез. Вместо песка серой пустоши, вместо холма и вообще суши под копытами коней чавкнула жижа.

— Гнилая Топь! — изумленно воскликнул Прозор. — Ох, — выдохнул он и растерянными глазами обвел лица спутников, — она и есть, в самом деле! Ну, точь-в-точь, будто я со стороны своей деревни подошел. Во-он за тем валуном я цвет папоротника рвал, а вон там ночь коротал, дожидаясь… Как же это так? — богатырь растерянно глядел в лица друзей. — Как мы на болото попали? Оно ведь во-он где осталось! В наших лесах!..

— Точно, это Гнилая Топь! — вторил Велислав.

Русалки переглянулись. На древнем болоте они никогда не были и, в самом ли деле это оно, сказать не могли. Но девушки тоже видели бескрайнюю, затянутую коричневой ряской топь. И в ней мшистые, разбросанные валуны и поросшие чахлым осинником островки.

— Я не вижу болота… — растерянным взглядом обводя лица спутников, сказал Кирилл. — Передо мной курган из моего мира! Верно, Шейла? Видишь, тропки знакомые, кусты, по которым ты шарилась…

— Да! — гавкнула собака. — Только приглядись, вожак! Холм же призрачный! Его нет! Я тоже поначалу решила, что это курган. А потом вижу, под ним и впрямь болото! А посередине него камень. Я его вообще-то не вижу, но чувствую. От него такое же тепло исходит, как от тех листов, что вы несете.

Кирилл выжидательно глядел на Снежану: не видит ли его давняя подружка, принявшая в ином мире обличье русалки, того же, что и он. По ее широко распахнутым глазам, в которых плескалась растерянность, понял, что и у нее возникли сомнения. Вдруг девушка тряхнула белокурыми волосами и уверенно сказала:

— Нет. Это болото. Мне тоже показалось, что здесь холм. Нет, Кирилл, это иной мир, не тот, о котором ты помнишь. Приглядись!

Кирилл зажмурился. Потом раскрыл глаза и сосредоточился. И вдруг курган просел и исчез! Вместо него он видел топкое болото, усеянное россыпями округлых валунов, которые, казалось, чудом держатся на зыбкой поверхности. Поросшие невысокими деревцами берега, плавно загибаясь, исчезали в серой дали. Над болотом висело темное небо, хотя только что в серой пустоши светило жаркое солнце. Топь вызывала трепет своими размерами.

— Ух! — выдохнул он. — Видимо, в этом месте миры сплетаются. Каждый видит что-то знакомое! Ну дела!

— Ну да! — согласился Прозор. — Ведь тут беспорядок и безумие. Но болото я вижу! И ты не поддавайся мороку!

Ярина с сомнением пожала плечами:

— Морок? А может это и вправду это не знакомое болото, а просто его колдовское отражение?

В ответ упрямый венд соскочил на землю. Под сапогами хлюпнула жижа. Прозор нагнулся, сложил ладонь ковшиком, зачерпнул ее и понюхал. Несло болотным духом и тиной. Богатырь выпрямился.

— Нет! Сейчас перед нами точно Гнилая Топь! Ее запах. И на нем как всегда тишь. Даже мошки не видно. Мертвое место.

Простодушный богатырь тоже не понимал, как это так могло получиться. Обычно сообразительный, он никак не мог взять в толк, что миры едины: крикнешь в одном — аукнется в другом.

— А вон оттуда, от середины, — растерянно продолжал Прозор, — как раз всплеск раздался и гул послышался — будто большой пузырь лопнул. И сразу гнильем пахнул, и мертвяки пошли. А еще дальше, во-он от того места, шум слышался, будто часто-часто дятел стучит, и кислым дымом понесло…

— Ты о чем рассказываешь, друг? — удивился Велислав.

— О том, как я папоротников цвет на Гнилой Топи в детстве рвал. Я об этом мало кому говорил. Но щас скажу, что тогда видел. Ведь нам через это болото идти. Шейла верно чует — камень в середине топи. Там же и врата. Так вот, дымом кислым веяло, и видел, что мертвяки от странной смерти погибли. На них такие раны, — тут Прозор округлил глаза, — что порой в самый страшный миг вспоминаю, какой может быть смерть. Сзади у мертвых все выгрызено, все разорвано, хоть кулак всовывай, а спереди лишь маленькие дырочки, и на них кровь запекшаяся. Дырочки ровными рядами шли… Не знаю, как это так тех людей угораздило, и кто их убил…

«Эх, Прозор, — тоскливо думал Кирилл, — лучше тебе и не знать, дружище, что такое рана от винтовочной пули или от пулеметной очереди. Там и в самом деле на выходе все изглодано, разорвано и хоть кулак всовывай…»