Татьяна Турве - Наваждение

— Сил моих больше нет! Постоянно грубит, на каждое слово у нее десять!

— Тише, не кричи, — папин голос едва угадывался.

— Я не кричу!

— Нет, ты кричишь.

— Я имею на это право! Я вообще не могу с ней разговаривать, у них там прямо секта какая-то! — соловьем заливался голос мамы. — Ты видел, что она читает? Был нормальный здоровый ребенок…

— Она уже взрослый человек.

— Да что ты мне рассказываешь! Это в пятнадцать лет — взрослый человек?..

Янка изо всех сил заткнула уши пальцами и проскользнула в свою комнату, стараясь не сильно шлепать босыми ногами, а внутри уже закипало раздражение, обида и подступали к горлу слезы. Чтоб отвлечься, на всю мощность колонок (а они у нее ого-го!) врубила музыку: Земфира — это как раз то, что ей сейчас нужно!.. И всё равно слышала каждое слово:

— Я тебе говорю, с ней что-то сделали! Она как инопланетянка стала, я даже не понимаю, о чем она говорит!

— Может, не хочешь понять…

— Не перебивай меня! Конечно, папа хороший, приезжает раз в полгода с подарками: Яночка то, Яночка сё! А мать плохая!

— Марина, хватит! У меня голова разболелась!

"Вот и он голос повысил, папа с его ангельским характером. Она кого хочешь достанет!" — угрюмо подумала Яна, обкусывая случайно завалявшееся в комнате печенье, твердое как подошва. На горячий обед сегодня рассчитывать не приходится, кусок в горло не полезет!.. А мама всё не унималась:

— Ее надо показать психотерапевту!

— Да ей надо медаль дать! — наконец-то отец вышел из себя, Яна как-то не по-хорошему обрадовалась: задай ей! С самого детства они были одна команда, "два сапога пара", образно выражалась мама. Но со времени папиного отъезда много чего изменилось… Еще неизвестно, на чью сторону он встанет.

С нарастающей головной болью Владимир вышел из комнаты — несколько раз ему ясно послышался телефонный звонок. (Или это галлюцинации на нервной почве начинаются?..) Так и есть, телефон: девичий голосок с певучими южными интонациями спрашивал Яну.

— Ее еще нет… — только начал, и тут заметил Янкины пыльные босоножки у входной двери, словно дочура совершила паломничество из стольного града Киева. Значит, приcкакала уже, да и музыке иначе откуда бы взяться? Он-то сперва думал, что радио.

Дочка сидела с ногами в кресле в своей комнате, нахохлившись, как воробей. "Всё слышала", — понял Володя и погладил ее по кудрявой голове:

— Привет, Януш!

Глаза у нее были огромные и несчастные, точь-в-точь как у Кота в сапогах из мультфильма про Шрэка. (Именно эта картинка стоит на Янкином компьютере вместо экранной заставки, и выбрала же!..) Володино сердце сжалось от невыносимой жалости и раскаяния: если они с матерью уже не первый день так ругаются, то можно представить, что она за это время пережила… Он спохватился, почти до упора прикрутил звук магнитофона и протянул ей трубку:

— Тебя! Кажется, Галя.

Янка не шелохнулась, всё смотрела, не отрываясь, каким-то странным отрешенным взглядом. Точно он по неведомому колдовству на минуту стал прозрачным и она силилась разглядеть за его спиной фото-обои с примелькавшимся осенним пейзажем… Признаться, не такое уж это приятное чувство — когда сидит вот так с широко раскрытыми глазищами и в упор тебя не видит!..

Как же сильно она за это время изменилась! Резко повзрослела — Володя, помнится, в первую минуту и не узнал. Выплыла из чужого вагона Златовласка, как в сказке, тряхнула на радостях растрепанной гривой — и припавший вековой пылью прокуренный вокзал на мгновение затих, уставился в их сторону с жадным интересом. Оказалось, перепутала номер вагона — чему он нисколько не удивился, — а потому "обшарила по периметру" весь киевский поезд и по ходу дела перезнакомилась "с кучей народу". (Во всяком случае, так ему сдержанно сообщила. Обрадовала, называется!) И когда только волосы успела отрастить? Хорошо еще, хоть маленькая — от горшка три вершка, — сразу видно, что девчонка-десятиклашка. И главное, далекая стала, как совсем чужой человек, вон даже смотрит по-другому…

А Янка всё сидела застывшей мумией, с неестественно прямой спиной и широко распахнутыми невидящими глазами, глядя куда-то сквозь него. Володю внезапно прошиб пот от мысли, что потерял ее доверие навсегда, когда уехал, и что она теперь никогда этого не простит — Скорпионы издавна злопамятные. Особенно маленькие Скорпиончики… Да что это с ней?! Он потряс дочку за плечо, та протестующе воскликнула:

— Подожди, не двигайся! Постой так…