Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе

— Таша…

— Я всегда знала, что мне делать. Пусть не строя долгих планов и не особо задумываясь о последствиях, но знала. Пусть не думая о причинах, но знала. Пусть подчиняясь другим и не спрашивая, зачем, но знала. А теперь не знаю. Я в полной растерянности. Я в пустоте.

— Таша, ты…

— Я не знаю, как жить дальше. Я думаю об этом и… боюсь. И те же КЕАР… сюда я пришла только потому, что больше мне идти некуда. И останусь здесь потому, что больше нигде задержаться не смогу.

— Таша, ты вот-вот положишь себе десятый кусок сахара.

Девушка непонимающе уставилась на свою руку. Медленно разжала щипчики, уронив сахар обратно в вазочку.

— Мы ещё не начинали жить дальше, — тихо сказал Алексас. — Мы и с прошлым ещё не разобрались. Даже Лив не забрали… Не надо пока задумываться о будущем.

— Но я не могу так, Алексас. Я не могу больше жить сегодняшним днём. Теперь, когда я одна, я должна об этом задумываться, потому что больше никто не возьмёт меня за руку и не поведёт в светлое будущее. Я сама должна вести в него… себя, тебя, сестру.

— Я вполне сам дойду.

— Хорошо. Просто — всех, кто мне дорог.

Алексас долго следил, как она помешивает приторное варево в своей чашке.

— Я понимаю, как тебе его не хватает, — негромко сказал он. — И мамы. Тебе больно. Они тебе нужны. Но… надо жить дальше, ты же знаешь.

Деревянной ложка глухо ударялась о глину. Потом стук смолк.

— Нет. Не мамы, — её рука слабо опустилась на столешницу. — Он что-то сделал с моим сознанием, ты ведь помнишь? Он убрал мою боль. Я почти забыла о смерти мамы, почти забыла о Лив… Нет, нет, не забыла. Просто это стало… незначащим. И далёким. И даже сейчас… мне не больно вспоминать о маме. Только ощущение тепла и счастья. А тоскливо, когда умом осознаешь, что этого больше никогда не будет. Понимаешь? Он избавил меня от страданий. Но о нём… боли по нему он убрать уже не сможет.

Медленно, отстранённо она вытащила из чашки ложечку.

— Знаешь, он бы маме понравился… Возможно, тогда я бы почти и не лгала, называя его отцом.

Забавно представить себе их четверых, пьющих чай на террасе. Мама, Таша, Лив и Арон. Счастливая семья. Счастливое будущее, которого никогда не могло быть…

— И всё, что случилось, случилось из-за меня, всё из-за меня…

Ложка упала на стол.

Склонив голову, она закрыла лицо руками.

Натужно скрипнули половицы — а потом Алексас неслышно опустился на скамью рядом с ней. Осторожно обнял, но она сама уткнулась лбом в его плечо:

— Как я могла быть такой дурой? — она не плакала. Просто высшая степень отчаяния бросила её в жар, заставив жмуриться и трястись, как в ознобе. — Как?

— Ты не виновата. Ты испугалась, и это нормально, — Алексас не укачивал её, не гладил — просто держал. Просто поддерживал. — Он должен был открыть тебе всё.

— Если бы я не устроила этот спектакль… он мог бы остаться…

— Нет, Таша. Он не победил бы. Как только он согласился на дуэль, он уже проиграл. Потому что никому не дано победить Воина… оружием, по крайней мере.

— Как я могла убежать? Поверить в то, что Палач не причинит мне вреда…

— А ты так и не поняла, что без постороннего вмешательства здесь не обошлось? Это зеркало… и голос… ты не поняла, что теперь уже Палач повлиял на тебя? На твою волю и твои решения?

Молчание.

— Ты не могла не убежать, потому что Палач хотел, чтобы ты убежала. И он добился бы этого — так или иначе. А ты на самом деле не могла доверять Арону, ведь… а если бы он действительно играл тобой наравне с братцем?

— Плевать. Даже если бы он играл, даже если бы он был таким же, как Палач… пусть было бы так. Лишь бы он был жив.

— Мы же договаривались, Таша. Без сожалений. Он умер, ты живёшь дальше.

— Но я живу дальше, потому что он умер!

— Нет. Он умер потому, что когда-то сделал очень больно своему Воину. Пойми, Таша — он был уже мёртв, только ещё ходил. По сути. Палач никогда не остановился бы. И рано или поздно в этом противостоянии выиграл бы, потому что по определению сильнее, — Алексас задумался о чём-то. — А ты… считай, ты его спасла от лишних столетий мести. И таких жестоких игр.

Таша глухо, горько рассмеялась:

— Слова… — смех резко оборвался. — Я одного не понимаю: Палач ведь сказал, что не собирается ограничиваться его убийством — и тут же убивает его. Почему?

Алексас растерянно дёрнул плечом:

— Не знаю… правда не знаю. Может, решил, что этого всего достаточно?.. — помолчал. Вдруг отстранился, взял её за руки и встал, потянув за собой. — Идём.