— Молодой Агилар, — ответил красноволосый.
— Ну что же. Справедливо.
Мораг снова фыркнула, но смолчала.
Серпьент наконец прошатал ограду, выломился на улицу, обрадованно завыл, пополз, с трудом переставляя короткие лапы и тыркаясь мордой в брусчатку. Он был огромный. Хорошо, что кругом не вода.
Водитель поднажал. Тварь затормозила, гулко заикала, готовясь плюнуть.
С крыши, оперенная огнем, сорвалась раскаленная точка. Сель засел там с самым убойным, что нашел в королевском арсенале. Правду сказать, не помогло. Но отвлекло. Машина пронеслась, завернула и исчезла в переулках.
Поток кислоты вспыхнул, вонь стала еще удушливее, тварь снова взвыла, на сей раз не жадно, а яростно — задрала переднюю часть тулова, полезла на дом, как толстая ящерица, обломила несколько балконов.
С крыши другого дома начали стрелять одиночными.
— Не сработает, — мрачно сказал Анарен.
— Иди ты. Это хороший план.
Нокто молча положил винтовку на гребень стены и прицелился. Красноволосый тоже поднял оружие.
— Как он поймет, куда идти.
— Ты не думай, ты стреляй, — пробормотала Мораг. — Стреляй, пока он не подлезет. Он же дурак… воот. Дурак ты у нас… — серпьент выл и тащился на выстрелы, мотая башкой. — Стенка каменная, хорошая стенка, отличная просто… Ползи в парк, животное! А тут уж отец тебя пришпарит. Епрст, как же Райо жалко. Ходу!
Анарен закинул горячую от выстрелов винтовку за спину — она уже ничуть не мешала, привык — и они побежали. Петляя меж деревьев, прыгая через скамейки — он так не бегал с юных лет, когда носился взапуски с собственными гвардейцами, такми же сопливыми.
Они все никак не могли остановиться, когда с неба обрушился безжалостный огонь, поджигая деревья и кусты, испаряя клумбы, дорожки, испакощенную воду в канале, и превратил гороподобную чешуйчатую тварь в ком паленой плоти.
* * *
Амарела проснулась яркого света — солнечный луч проник сквозь плохо задернутую занавеску и слепил глаза. Она потянулась, сладко зажмурилась, сбрасывая одеяло, ощутила щекой живое тепло, повернула голову и все впомнила.
Рядом безмятежно спал Кавен, на спине, разбросав загребущие руки в стороны и по возможности растопырившись — видимо был из тех, кто занимают всю кровать, даже если она километровой длины. На налитом плече красовалась татуировка в виде макабры с крыльями.
В гостиницу он вчера протащил ее в своем огромном чемодане.
Безжалостно вытряхнул половину шмоток, запасной китель, еще что-то, и Амарела довольно много времени провела взаперти, скорчившись на идеально отглаженных, накрахмаленных рубашках. Достойное завершение богатой событиями недели. Безупречно.
Потом Макабрин предоставил ей свой номер, заказал еды, откланялся и ушел — обстановка становилась прямо скажем, невыносимой. Вот удружил чертов сокукетсу!
Амарела накупалась в огромной ванной, уничтожила трехдневный запас еды, кое-как привела в порядок прическу — голову пришлось безжалостно обрить, как после тифа. Когда она отдохнула и калачиком свернулась на кровати, оказалось, что распроклятое сагайское благословение догнало и ее — заснуть не представлялось возможным. Она несколько часов провела, таращась в потолок и облизывая горящие губы, а потом в спальню тихонько пробрался Кав — за какими-то своими вещами. Постоял около кровати, думая, что она спит, скрежетнул зубами, тихо выругался и уже развернулся, чтобы уходить, но тут она позвала.
А какого, собственно, черта.
Теперь рейна нежилась на льняных простынях, потягивалась и бездумно смотрела на яркое солнце за окном. В голове поселилась разноцветная пустота и маячили вспыхивающие искорки. Если аккуратно выползти из-под господина майора, может быть удастся добраться до столика с едой… или если вытянуть ногу и как-нибудь придвинуть его…
Кавен заворочался, открыл глаза, сфокусировался и немедленно перешел к боевым действиям, еще даже толком не проснувшись.
— Очень сильное благословение, — виновато пробормотал он в свое оправдание. Впрочем, Амарела не возражала.
— Я так весь сотрусь, — хмыкнул Кав парой часов позже. Они сидели на кровати, замотавшись в простыню, и подъедали остатки ночного пиршества, позорно запивая их остывшим чаем и степлившимся шампанским. Амарела лирично положила обритую голову на Кавеново татуированное плечо. Ушам и затылку было непривычно прохладно. — Ничегошеньки от меня не останется, прекрасная госпожа.
Амарела пожала плечами и сунула в рот ложку икры.
Читать дальше