Лорел Гамильтон - Пуля

— Ты слишком высокого мнения обо мне, — сыронизировала я.

— Мать Всей Тьмы хотела Аниту, хотела обладать ее телом, — сказал Жан-Клод. — Ты съел часть ее силы, и теперь вы также одержимы Анитой. Мать могла бы бросить вызов Совету, но вы двое никогда не стали бы делать ничего такого. То, что вы делаете, может настроить остальных членов Совета против вас и ваших людей. Это будет междоусобная война среди вампиров. Зачем вам всем этим рисковать, когда мы в Америке? Мы не пытаемся ничего у вас отнять. Зачем так рисковать, если мы не угрожаем Европе?

— Американские вампиры обратились к Совету за разрешением, чтобы убить тебя, Жан-Клод, — сказала Белль.

— Им не следует этого знать, — бросил Падма.

— Если Совет решил нас уничтожить, вы не стали бы этого делать за спиной других членов, — возразил Жан-Клод.

— Почему они хотят, чтобы мы умерли? — спросила я.

— Они боятся тебя, — ответила Белль.

— Белль Морт, не отвечай на их вопросы.

Что-то скользнуло по ее лицу, какие-то мысли, какие-то идеи.

Жан-Клод собрал все воедино.

— Кто из Совета проголосовал в нашу пользу?

Белль ответила:

— Дракон, Странник и я, — она внезапно прижала руки ко рту.

Я ощутила, как Жан-Клод садится в постели, почувствовала, как из него ушло напряжение.

— Падма желает нам смерти, но ты хочешь спасти нас, не так ли?

Она только смотрела на него, закрывая рукой свой красивый рот. Я поняла, что она борется с собой, стараясь не отвечать на его вопросы. Что же происходит?

Ашер шевельнулся и проговорил:

— Вам не хватает Жан-Клода и меня, Белль Морт?

Она не могла оставить это без ответа.

— Если бы я скучала по тебе, Ашер, я могла бы получить тебя снова в любое время в течение последнего века. Я не сплю с уродами.

Жан-Клод и я вместе придвинулись к Ашеру, и я поняла, что прежде всего это была мысль Жан-Клода. Но это не имело значения, я была согласна с ним. Мы прижались к Ашеру. Его тело было покрыто густой смазкой, которой всех нас наградил Никки. Мы держали его и смотрели на видение Белль Морт.

— Тебе не хватает нас обоих? — поинтересовался Жан-Клод.

Она пыталась не отвечать. Это отражалось на ее лице, но в конце концов, она сказала: — Да. Потом она разозлилась, так разозлилась, ее гнев наполнил ее глаза коричневым огнем, и она снова бросила в меня силой. — Если я не могу приручить тебя, я тебя уничтожу.

Когти вонзились, раздирая свежие рубцы на животе, а потом рядом оказался Жан-Клод, его сила, нет, наша сила, проливаясь над всеми нами. Он втянул силу обоих триумвиратов в себя и с ее помощью защитил нас.

— Спасибо, Падма, за то, что показал нам, как лучше управлять триумвиратами.

— Я не показывал.

— Анита — мой человек-слуга. Мне удается получать вампирские силы просто благодаря тому, что их используют против нас. До сих пор сила не оставалась со мной, но я думаю, на этот раз осталась. Думаю, ты показал мне, как сделать то, что я хотел сделать, чтобы объединить несколько триумвиратов в один, в одну силу. Спасибо.

Белль Морт закричала: "Нет!" Она бросила эту силу, и в ней не было похоти, она вся состояла из гнева, ярости, а под ними была боль. Я, мы все ощутили ее сожаление на вкус, как что-то горькое и сладкое на наших языках. Я, не задумываясь, протянула руку ко всему этому гневу. Это как видеть что-то блестящее и рефлекторно потянуться к нему. Я чувствовала Жан-Клода за моей спиной, но нас всех удержал обретенный с трудом контроль Дамиана. Я протянула руку и отключила ярость Белль, потому что я могла питаться гневом. Это была моя способность, а не Жан-Клода, и не Белль.

Я чувствовала спокойного Натаниэля, бесстрастного Дамиана и немного напуганного, но тем не менее, решившего не быть слабым звеном Ричарда, а еще — Жан-Клода, более уверенного, более надежного, более Мастера, чем когда-либо раньше. Он позволил мне дотянуться до всей этой разъяренной силы и съесть ее. Я впитала в себя этот гнев, и все мы кормились им, потому что Жан-Клод понял, как разделить энергию между всеми нами. В этот момент я поняла, что это был не мой триумвират и не его, но наш, и он знал, как управлять метафизическим автомобилем лучше, чем я. Меня устраивало быть ружьем, до тех пор, пока я не застрелю Белль Морт.

Ее гнев разбудил мой собственный, этот глубокий бассейн гнева, который я хранила на протяжении стольких лет. Ему нравился гнев Белль, нравился его вкус, и мы пили его, пили ее до дна.

Она упала на пол.

— Нет, — прошептала она, — этого не может быть!