Лорел Гамильтон - Пуля

Потом Ричард собрался с силами и схватился за кровать, чтобы подняться. Он все еще держал брюки в одной руке у своего тела, но он распрямил свои шестифутовые плечи, а лицо приняло высокомерный вид модели. Большую часть времени я не была уверена, что он знал, насколько был красив, но потом на его лице появилось это выражение, и я знала, что он понял, насколько удивительно выглядел. Поскольку большая часть ног была открыта, я увидела дополнительные мышцы, которые не позволяли ему надеть брюки. Потом он отпустил штаны и позволил увидеть себя целиком. Он дал мне понять, что на мой вид в платье отреагировало не только его лицо.

Моя рука сжалась на руке Жан-Клода, потому что я вдруг почувствовала себя недостаточно устойчиво на высоких шпильках. Я не видела своего лица, но подозреваю, что наступила моя очередь выглядеть, словно меня треснули молотком промеж глаз, моя очередь быть ошарашенной. Все же он так действовал на меня почти с первого раза, как я его увидела обнаженным в постели, об этом следовало задуматься. Я никогда не спрашивала, что он делал в постели с женщиной-оборотнем. Я всегда предполагала, что они только что потеряли сознание, обратившись из животных в людей. Большинство оборотней едва ли не впадали в кому на несколько часов после обратного превращения. И кто-то положил их между простынями, чтобы они выспались. Глядя на него, стоящего там, я поняла, что предположение, вероятно, было наивным.

— Твое лицо, — сказал Ричард, — на какое-то мгновение на нем было именно такое выражение, которое я мечтал увидеть, а потом ты стала думать о чем-то другом. Ты перестала меня видеть. О чем…, о ком ты думала, когда смотрела на меня?

Лицо у него все еще было почти невозможно красивым, свободные от волос скулы, подчеркивающие темный цвет кожи, вылепливали его лицо с болезненным совершенством, но сейчас на нем также отражался гнев, и это было не очень привлекательно. Из всех мужчин в моей жизни, только он когда-либо использовал свой гнев против меня.

— Ма petite, — произнес Жан-Клод, — и моего прозвища было достаточно. Он хотел сказать мне, чтобы я попыталась исправить это. Я все поняла. Никогда прежде мы с нашим Ричардом не были так близко к чему-то реально работающему. Как только я подумала о "нашем" Ричарде, я поняла, что это не моя мысль. Я давно перестала думать о нем как о своем, но это было нормально. Теперь нам это было нужно, как детям, пытающимся помирить их ругающихся родителей до того, как развод разобьет семью и разделит имущество. Проблема с нами тремя была в том, что "имущество" включало людей. Больше, чем любой ребенок, нашим имуществом в этом городе были вампиры, вервольфы и прочие оборотни. Нам нужно было вырасти и научиться исправлять свои ошибки.

— О тебе, Ричард. Я думала о том, как впервые увидела тебя. Ты лежал в постели Жан-Клода, в комнате под Цирком проклятых, в кровати рядом с женщиной-оборотнем. Вы оба были голые, и я никогда не спрашивала, что ты делал в постели с голой женщиной. Я никогда не спрашивала, как вы там оказались в таком виде.

Гнев начал уходить, оставляя на его лице лишь смущение и делая его каким-то более реальным.

— Что ты хочешь услышать?

— Я не знаю! Просто я подумала, что никогда не спрашивала об этом. Я никогда не спрашивала, были ли вы с Рашадой любовниками. Ты попросил меня о свидании в ту же ночь, так что я предположила, что ты ни с кем другим не встречаешься. Это было наивно, Ричард? Я повела себя, как наивная дурочка тогда?

Его лицо смягчилось, и он улыбнулся. Тогда он подошел к нам, не злой или высокомерный, а нежный. Когда он двигался, я могла смотреть ему в лицо, а не пялиться ниже. Очко в мою пользу, но, честно говоря, взгляд на его лицо в тот момент значил для меня больше, чем видеть его обнаженным.

Он коснулся моего лица, и его кожа была теплее, чем должна была быть. Тепло объятий против холода ночи, и я повернула лицо к этому прикосновению, а он повернул руку так, чтобы я могла положить лицо в теплую чашу его ладони.

— Мы оба были, — тихо проговорил он, и я поняла, что другая его рука потянулась мимо меня. Я повернула голову, но его рука была достаточно большой, чтобы мое лицо все еще покоилось в ней, когда я смотрела, как он касается волос Жан-Клода.

Ричард привлек нас к себе, пока наши лица не оказались близко друг к другу. Им пришлось нагнуться, чтобы коснуться своими лицами моего лица. Волосы Жан-Клода и мои смешались, создавая путаницу черных локонов, так что трудно было сказать, где были чьи волосы. Руки Ричарда были на наших головах, пальцы пропущены сквозь пряди волос, так что я могла чувствовать их на затылке. Его пальцы прошлись по моей коже, как бы массируя. Я знала, что то же самое он делает с Жан-Клодом. Я могла бы проследить все по тактильной памяти, по-настоящему почувствовать, что ощущает Жан-Клод, но он знал, что это испугает меня, поэтому мы работали над простым знанием без видения. Я просто знала, что делает Ричард.