Кэтрин Фишер: Скарабей

Амбары, должно быть, тоже опустели. И что хуже всего — никто не ухаживал за статуей Бога, оставшейся в Храме. А что сталось с Оракулом — она и думать боялась. От этих мыслей в душе у Мирани разгорался гнев.

У Северных ворот выстроилась очередь еще длиннее. Мирани тревожно вглядывалась в лица, но нигде не видела Ретии. Семья кочевников с громкими криками требовала пропустить их коз, а работники из Города — писцы, уборщики, художники — терпеливо ждали, укрывшись под стенами.

Повсюду были люди Аргелина.

— Молю тебя, — еле слышно прошептала она. — Пусть Ретия придет. — Всего второй раз за эти месяцы Мирани отважилась выйти в Порт и еще ни разу не проходила через ворота без Ретии. Рослая девушка умела пускать пыль в глаза. Она могла изменять голос и бросать шутки, от которых солдаты покатывались со смеху, строила им глазки, пропуская сальности мимо ушей. У Мирани это никогда не получалось. Она знала, что выглядит именно так, как ощущает себя, — маленькая, жалкая, напуганная, — и от этого душа уходила в пятки.

На нее упала тень. Подняв глаза, Мирани увидела насаженные на острые колья головы тех, кто пытался выступать против Аргелина. Птицы выклевали им глаза, с оголенных черепов свисали гниющие лохмотья плоти. Вонь стояла тошнотворная. Над местом казни тучами клубились и жужжали мухи.

Мирани прикрыла накидкой нос и рот.

Очередь медленно двигалась. Через другую арку, напротив, входили припозднившиеся путники. Въехала телега с солью из приисков, промаршировала фаланга наемников. Тех, у кого не было бумаг, выталкивали обратно в пустыню, остальных тщательно обыскивали, сверяя документы с висящим на колонне списком разыскиваемых преступников.

Прошли кочевники, их козы усеивали дорогу пометом. Писец жестом велел Мирани подойти ближе.

— Следующий!

Не открывая лица, она протянула ему пергамент.

Писец внимательно прочитал, потом посмотрел на нее.

— Зачем ты выходишь?

— Мой отец — художник в гробницах. Мы там живем.

— А зачем приходила в Порт?

— В гости к тетушке. И за покупками. — Она показала ему спрятанный под платьем мешочек. Писец развязал его, проверил содержимое — сушеный инжир, полотняный пакетик с солью, несколько медных монет. Потом вытащил скарабея. — А это еще что?

Она совсем забыла про него. Облизала пересохшие губы.

— Мне тетушка подарила.

В руках у писца жук казался дешевым, кричаще ярким — игрушка, какими торгуют на базарах. Она, вероятно, ошиблась — это не золото, а медь, а вместо эмали — дешевое стекло.

А может быть, это тайный символ? Вдруг Мирани поняла, что гетера предала ее.

— Кто твоя тетушка? — Голос писца изменился. Самую капельку, но она уловила перемену. Стражник подошел ближе.

— Сапфо. Она живет в квартале Горшечников.

— Неужели? — Чиновник быстро сверился со списком и поднял глаза. — По-моему, дорогуша, ты мне врешь. — Он швырнул ей скарабея и сально улыбнулся. — Пойдем-ка лучше в караулку.

Она испуганно отшатнулась.

— Но… мой отец…

Он схватил ее за руку.

— Подождет. Пойдем со мной.

— Нет! — Она в ужасе вырвалась. И в тот же миг высоко над стеной взревел рог — сигнал запирать ворота. Толпа позади Мирани заволновалась, кто-то сердито закричал, по закоулкам прокатилось эхо.

Стражник хотел схватить ее, но не успел: его грубо отпихнули.

Из пустыни, шатаясь, вошел человек. Он был одет в свободный полосатый бурнус, какие носят кочевники, лицо тщательно укутано от жаркого ветра, виднелись только глаза — темные, с обожженными солнцем веками, в складках на лбу забился песок. В руке он сжимал посох, за спиной висел потертый мешок.

Он схватил писца и рывком развернул к себе.

— Эй, ты! — рявкнул он.

Стражник поднял копье, странный гость не обратил на него внимания.

— Кто тут главный? Ты? С каких это пор писцы стоят на воротах?

— Приказ Аргелина, — огрызнулся писец и, словно злясь на себя за этот ответ, прорычал: — А где твои бумаги?

— Нету у меня никаких бумаг.

Этот простой ответ заставил замолчать изумленного писца. Люди, воспользовавшись ситуацией, проталкивались мимо Мирани. А она рискнула отойти на шаг.

— Но по новым законам…

— К черту ваши законы. — Голос путника был хриплым от жажды. — Прекрати молоть чепуху и отведи меня прямиком к Аргелину. Сейчас же! У меня есть новости, которых он ждет. Но сначала дай напиться.

Писец не двигался. Время мучительно тянулось. Потом он кивнул стражнику, тот опустил копье и принес кувшин с водой, щербатую кружку. Мирани попятилась еще на шаг. Путник бросил на нее мимолетный взгляд, потом шагнул в ворота. Не торопясь, налил себе воды.