Кэтрин Фишер - Скарабей

— Ответь! Жив он или нет? — спросила она у Бога.

Темнота проглотила ее слова, смягчила их, зашелестела. Они прокатились эхом по трещинам в камнях, прервали далекий храп Орфета, потревожив его сон. Потом храп раздался опять.

— Жив.

Сначала ей почудилось, будто ответил Бог, потом она увидела отца Сетиса.

Он стоял по другую сторону тонкой пурпурной занавески, которой Креон отгородил для нее уголок.

— Входи, — прошептала она.

Он прошел под занавеской, всклубив пыль. Сел на кровать — та скрипнула. Мирани спустила ноги на пол и взяла его за руку. Ладони у старика были мозолистые, шершавые: он с Креоном долгие часы трудился в подземных коридорах, возводя тайные ловушки.

— Ты не мог услышать, — прошептала она.

— Просто я сам подумал о том же. — Его голос был сумрачен. — Я спросил Алексоса. Он сказал, что Сетис находится там, куда он хотел попасть — в самом сердце событий. — Он поднял глаза. — Ну, а раз мальчик — Архон, значит…

— Да, — кивнула Мирани. — Он всё знает.

Лицо старика было бледным, как будто долгие месяцы без солнечного света лишили его жизненных сил. Седые волосы коротко подстрижены, кожа сухая, морщинистая.

— Музыкант сказал, что Сетис сделал это ради тебя, Мирани, но это еще не вся правда. — Он пожал плечами. — Мы с сыном никогда не были близки. После смерти его матери у меня на руках осталась Телия — крохотный комочек, маленькая капелька жизни. Я должен был заботиться о ней. Времена были тяжелые. Я упал со строительных лесов и больше не мог работать — я ведь был каменщиком, пресветлая, очень хорошим. Пришлось Сетису зарабатывать нам на жизнь. — Он опять пожал плечами. — Я питал на него большие надежды. Говорил: поступи на службу к Аргелину. Поднимись на вершину. А он вместо этого пошел в Город. Я поливал его презрением Четвертый помощник архивариуса — это жалкая букашка в муравейнике писцов. Ну чего можно добиться на такой работе! Всякий раз, когда он приходил домой, мы ссорились. Поэтому он перестал приходить.

Мирани подергала край простыни.

— Он такой же, как ты, — сказала она.

Старик приподнял голову.

— Ты так думаешь? — удивленно спросил он.

— Да. Упрямый. Считает, что он всё знает лучше всех на свете.

Она старалась приободрить его, но голос предательски дрожал. Она откашлялась.

— Знаешь, мой отец был таким же. Он хотел, чтобы я попала на Остров, и ради этого много лет давал взятки нужным людям. Наверное, сейчас он сходит с ума от беспокойства. — Она старалась не думать ни об отце, сидящем в библиотеке среди своих свитков, ни о большом, продуваемом всеми ветрами доме над гаванью Милоса, ни о старых слугах. — Я бы хотела послать ему весточку. Просто сообщить, что я жива.

— Пока держат блокаду, ничего не получится. — Старик потер лицо шершавой рукой, в темноте раздался шорох. — Вот что я хочу сказать. Не вини себя. Мой сын заносчив, он всегда таким был.

— Но ты его любишь, — тихо сказала она. Эти слова прозвучали почти как вопрос.

Старик вздохнул.

— Люблю, когда его нет поблизости, — пробормотал он. — А когда он рядом, ругаю и называю дураком.

Она невольно улыбнулась.

Внезапно старик обернулся к ней, как будто на что-то решившись.

— Пресветлая, хочу тебе кое-что показать. Прямо сейчас, пока остальные спят. Я нашел это вчера, когда один спустился в гробницы Шестой Династии. Пойдешь со мной?

Она удивленно кивнула. Все равно не спится.

Он подождал, пока она оделась, они на цыпочках прошли сквозь нагромождение фальшивой мебели и отперли дверь в царство Креона. Креон вышел наружу раздобыть еды, Орфет храпел возле очага, Алексос свернулся клубочком на кровати. Телия, наверное, спит в отдельной комнате, которую отец соорудил для нее из крышек для саркофагов.

Старик поправил фитиль лампы и повел ее по лабиринту коридоров и лестниц.

Мирани шла за ним, держась за стену. Он спустился по нескольким пролетам на нижние уровни, потом свернул в коридор, который сразу же разделился на семь ответвлений. Выбрал путь, каким Мирани еще ни разу не ходила. В свете лампы она разглядела, что когда-то это коридор был выкрашен в белый цвет, а вдоль него на равных расстояниях друг от друга были сооружены величественные ворота из мрамора и камня. Они поднимались к высокому сводчатому потолку. Проходя под ними, Мирани ощутила их тяжесть, заметила высокие статуи; в темноте блестели кошачьи глаза — то ли хрустальные, то ли живые; мириады иероглифов рассказывали давно забытые повести. Коридор круто спускался вниз; местами к стене были приделаны поручни, и дорогу то и дело преграждали громадные каменные плиты, отвалившиеся от стены много веков назад.