Kagami - Лики зазеркалья

Не знаю, правильно ли я все делаю. Смогу ли я снять свою защиту с Энгиона и Кицунэ, если уничтожу рисунки и все их копии? Наверное, в том мире этого никто сделать не может. Иначе бы уже сделали. Надеюсь, у Паши получится. Тогда я смогу надеяться, что мне не придется стать убийцей. Главное, защитить остальных. Знать бы сколько лет живут кентавры. А оборотни? А эльфы? Я не знаю. Я ничего не знаю о них. Глупо, наверное, надеяться, что интернет сделает то, что не может сделать магия. Но я должна подстраховаться. Может, тогда их жизни не потеряют защиты и после моей смерти. Почему-то мне кажется, что Паша и его потомки не станут игнорировать мою просьбу. Я могу только надеяться. Даже если у меня все получится, я не хочу, чтобы кто-нибудь убил этих странных существ, ставших мне такими дорогими. На войне ли, на дуэли, из-за угла. Я благодарна им за то, что они скрасили мою жизнь, наполнили ее смыслом. И не их вина, что я предала их ради Энгиона.

А вечером пришли Аня с Дитрихом, и с ними целая компания: Мариф, Вика, Ксюша и Ванечка. И моя палата наполнилась любовью. Какие они красивые! Мариф и Ксюша, Вика и Ванечка, мои дети. Вот она, любовь, а не то, что ты навоображала себе, Марта. Посмотри, как они светятся изнутри, как вспыхивают их глаза, когда они смотрят друг на друга. Даже если ты прожила свою жизнь только ради того, чтобы они встретились, оно того стоило.

Теперь мне не страшно. Совсем. Или нет, чуть-чуть все же страшно. Как тому эльфу, что зачем-то пришел ко мне во второй раз.

Я поправлялась быстро. Уже через десять дней я практически перестала чувствовать боль в сердце. А еще через неделю мне разрешили выходить в сад, благо палата на первом этаже, а май радует почти летним солнышком. И теперь все свободное от процедур время я проводила на воздухе. И рисовала.

Дитрих вернулся домой, к детям и работе, а Аня пока оставалась со мной. Меня, чуть ли не каждый день, навещали сослуживцы и мои юные соседки. В понедельник, когда мне разрешили вставать, Аня даже привезла ко мне Ингу и она подновила мою весьма полинявшую "эльфийскую" прическу.

А еще Аня купила мне ноутбук, и после долгих пререканий я все-таки уговорила Пашу пересылать мне хотя бы ту часть работы, которую никто, кроме меня сделать не может.

В общем, я вовсю делала вид, что жизнь продолжается, и старалась не замечать задумчиво-пристальные взгляды босса, которые иногда ловила на себе. Паша так и не смог уничтожить портреты Кицуне и Энгиона. Их даже кислота не взяла. Он не спрашивал, в чем дело, просто констатировал факт. Но я чувствовала, как ему этого хочется эти вопросы задать. Я пообещала, что когда-нибудь, если получится, все ему расскажу. Но теперь у меня уже не оставалась выбора. Хорошо, что я добавила это "если получится". Не люблю невыполненных обещаний.

— Мамуля, привет! Как ты сегодня? — Аня села рядом со мной на парковую скамейку, а я отложила в сторону альбом.

— Прекрасно! — улыбнулась я, — Я так рада, что снова могу рисовать.

— Покажи, — потребовала дочь.

Я протянула ей рисунок.

— Офигеть! — Аня аж присвистнула, — Мам, ты столько лет рисовала каких-то дурацких мультяшек, когда в тебе умирал гений пейзажа. Это что, обычные карандаши?

Я кивнула.

— Поверить не могу! А выглядит, как 3D графика. Так и хочется шагнуть и пройти по этой аллее.

Я знаю, девочка моя, я знаю. Вот только тебе это знать совсем не обязательно.

— Это просто рисунок, — я пожала плечами.

— Это очень хороший рисунок. Ты должна бросить маяться дурью с этими твоими сказочными персонажами и рисовать только пейзажи. Вот! Мы даже выставим их в одной частной галерее. Помнишь Отто? Ну, я тебя с ним знакомила в прошлом году на свой день рожденья. Высокий такой, лысый. Этот рисунок я у тебя заберу потом и ему покажу. Уверена, он в него руками и ногами вцепится.

— Этот рисунок еще не закончен.

— Да, я вижу. Но ты ведь закончишь? Ой, да! Я тебе твое орудие убийства принесла.

Я вздрогнула, а Аня достала из сумки большой тяжелый нож с литой серебряной рукояткой в форме готового к прыжку волка — охотничий нож моего мужа — и протянула мне. Если бы ты знала, как ты близка к истине, девочка! Но вслух я сказала совсем другое.

— Это не орудие убийства, а рабочий инструмент.

— Ума не приложу, как ты точишь карандаши этой махиной.

— Привычка.

— Ой, да точи, чем хочешь. Только рисовать не бросай. Надеюсь, он тебе нужен не для самоубийства. А то Дит уже высказал такое предположение, когда этот тесачок увидел.