Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого

— Только не ты. Он… я не простил бы себе твоего рабства. Пусть и добровольного.

Хотелось кричать. Умалять не покидать меня, жажда быть принятой под покровительство господина рвала душу на части, соленые дорожки чертили на щеках светлые полосы. Я видела свое отражение в лиловом взгляде, рассматривала отзеркаленный ужас и тоску в своих глазах и задыхалась в противоречии чувств.

Да, часть сознания хотела, безумно жаждала служить тому, кто бережно поднимал меня с колен, отдать жизнь за него, растворится в его дыхании, стать карающей дланью…

А вот другая часть замерла в возмущенном молчании, прерывавшимся на яростное удивление: я — Магистр Мрака и кому-то служить?! Не-е-ет… Не в этом мире и ни в каком бы то ни было ином! Я рождена повелевать, и иной судьбы мне не дано! Неприемлемо!

— Какого черта?! — На пару с Рианом выдохнули мы и вперились друг в друга взглядами. Зыбкое марево сумасшествия треснуло и незаметно истаяло, оставив нас в компании возмущенного непонимания.

— Ле-е-екс… — С невольно вырвавшейся угрозой в голосе протянула я. — Что это, подери твоего предка демоны за зад, произошло?!

Но Лекса не было. Вместо моего обожаемого аферюги в тумане неподвижной пыли стояло все то же древнее существо. И оно улыбалось. С восторгом и упоением, словно очнувшись после долгого сна и тут же очутившись в лучшем из возможных мест. А время вокруг, между тем, замерло, сковав прочнее цепей несчастных тарлионцев. Лица их еще искажала ненависть в смешении с гневом и яростью, а глаза уже были пусты. Ни тени сознания, ни призрака свободы — полностью покорные куклы, расставленные в пародии на инсценировку боя. Ни одной капли крови, ни одного движения отточенной стали, но победа, ужасающая своим результатом… все-таки, на мой взгляд, смерть была бы куда милосерднее….

— Рия, может, ты все-таки отойдешь от него? — Тихо спросил брат. Но я лишь возмущенно качнула головой и, подавив нервную дрожь, спросила. Причем очень даже вежливым тоном:

— Уважаемый?

— Уважаемая? — Улыбка. Не менее доброжелательная, чем тон и не менее угрожающая в своей непохожести на прежние выражение хозяйничающее на этом лице прежде.

— А вы не хотите опять уйти?

— Куда? — Легкий наклон головы, иронично приподнятая бровь и чуть крепче сжавшиеся пальцы на моих руках.

— В забвение… легенды… не знаю… туда, откуда вы пришли. — Слова цедились сквозь зубы, а переполошенная душа вопила: "Верни мне его!"

— Я не приходил. — И невесомое касание большого пальца к тыльной стороне кисти. — И, значит, никуда не уйду.

— Лекс? — На пробу пискнула я. Существо отрицательно качнуло головой и сделало короткий шаг навстречу. Мне бы отойти, бежать без оглядки… но так не хотелось этого делать… — Фарлан? — И вновь отрицательный жест, еще один шаг и вот уже приходится запрокидывать голову, чтобы не потерять этот взгляд. Говорить вслух не имеет смысла, но губы шепчут: — Правитель? — Иссиня-черные ресницы на короткий миг скрывают стремительно темнеющую радужку взгляда, поощряющая улыбка исчезает, выпуская на волю не менее тихое:

— Только не для тебя, госпожа Магистр. Для всех иных, но не для тебя….

Глаза в глаза, как перед смертью в пещере обезумевшего Вечного, и кажется, что пелена небытия опять накроет нас. Так хочется разбить этот миг на сотни осколков, так хочется остаться в нем навечно… так хочется забыть про все миры и последствия…

Наши губы почти соприкоснулись когда очарование момента было безжалостно разрушено негодующим голосом надоедливого брата:

— Это еще что такое? — Помимо слов последовал резкий рывок, и зрительный контакт был потерян безвозвратно. — Милуйтесь сколько угодно, но, первое: не на моих глазах! И, второе: когда она станет совершеннолетней! А ты, — Риан ткнул пальцем в грудь все еще веселящегося диона, — разберись со своим размножением личностей, прежде чем соваться с романтикой к Веларии.

Я удивленно моргнула и наконец-таки сфокусировалась на брате. Тот выглядел до того забавно в своей искренней заботе о моей репутации, что я даже не стала спорить. Хотелось смеяться, я даже уже улыбнулась, но тут вдруг стало резко не хватать воздуха, перед глазами все поплыло, и грязный пол водосточного желоба с радостью ринулся навстречу.

Сознания я не потеряла. Это было бы слишком для такой вот обстановки. Просто сил стало так мало, что говорить связно, да что там, — мыслить, было затруднительно. И все-таки я умудрилась издать нечто вроде невнятного шипения: