Вера Семенова - Имеющие Право

Лицо и шея у него покраснело от прилива крови, и хотя в сторону Эстер он намеренно не поворачивался, возмущение исходило даже со спины.

— Господин Эммануэль Корви — известный писатель, — язвительно пояснила Эстер, испытав неожиданное облегчение от возврата в обычное русло общения. — Поэтому он не способен выражать свои мысли прямо и понятно для окружающих.

— Да она все равно ничего не способна п-п-понять! Если бы я не дал Гарайскому слово, что н-н-никогда…

Эстер поднялась.

— О многомудрый Харальд, придется нашу увлекательную беседу временно считать оконченной. Иначе ты начнешь читать в моей душе единственное яркое желание, и оно будет далеким от благости и всепрощения.

— Но в общем это п-п-правильно, — не унимался Корви, не обращая на нее никакого внимания. Похоже, он слишком долго носил в себе обличительные фразы, и теперь они выплескивались, как кипяток из чайника. — Она н-н-ничего знать и не заслуживает! Пусть п-п-потом все осознает, когда… Чего ему только стоило п-п-перешагивать каждый раз через себя, чтобы Аргацци ничего не заподозрили… чтобы они д-д-думали, будто он действительно ее предает из страха. Вэлу Гарайскому изобразить п-п-подлеца так, чтобы ему п-п-поверили! Одна неверная интонация, один в-в-взгляд… И это при том, что он…Лучше пусть д-д-действительно уйдет отсюда, а то я в нее швырну чем-нибудь!

Эстер уперла руки кулаками в бедра, некстати вспомнив, как прежние подруги часто обращали ее внимание на неженственность подобной позы.

— Господину Гарайскому, если не ошибаюсь, доводилось притворяться всю жизнь в силу профессии, так что у него прекрасный опыт. Не вижу в этом большой жертвы.

— Ну да, д-д-добровольно сделать так, чтобы тебя обнаружила Служба охраны и п-п-привела к Аргацци — мелочь вроде воскресного шопинга, не стоит и п-п-поминать! Спросите у Тирваза — разве бы ваши приятели п-п-позволили его просто так схватить, если бы он не решил этого с-с-сам?

Вот теперь Эстер по-настоящему ощутила падение в пропасть, до этого, видимо, она всего лишь примеривалась. Внутри все оборвалось, и она перестала чувствовать ноги, только бесконечный полет в темную пустоту, от которого перехватывало дыхание.

— Зачем? — более длинного вопроса она бы не одолела.

— А как еще они с Лафти м-м-могли бы узнать, к кому из Бессмертных вы попали и где вас д-д-держат? Они вдвоем целый п-п-план разработали, Лафти еще д-д-долго сомневался, что п-п-получится. По мельчайшему знаку, по крупице информации… сколько еще времени надо б-б-было у них провести, и все время д-д-держать легенду, чтобы живущие на свете семьсот лет ничего не п-п-подозревали! А Вэл еще так радовался… сказал — ради нее это совсем не с-с-сложно…И как только можно… всю жизнь, из-за такой…

Тут с Эммануэлем Корви произошла совершенно потрясающая вещь — он издал громкий звук, до странного похожий на всхлип, и с силой провел по лицу рукой.

Эстер смотрела на него во все глаза, ничего не соображая. Потом внезапно сорвалась с места, не произнеся ни слова, и ринулась в темноту, все наращивая темп. Вначале просто казалось, будто она бежит куда глядят глаза, не разбирая дороги, но Эстер поворачивала между камней, уверенно двигаясь вверх по склону. Дальше дорога через плато вела к водопадам у озера, а за ними располагался гостевой дом Сигфридьдура, в котором он поселил Вэла и Корви и который Эстердо сих пор упорно обходила стороной. Понятно, на лошади туда можно было бы добраться за пару часов, но Эстер упрямо бежала, словно не успев подумать логически или решив, что на свои ноги полагаться надежнее.

— Ага, вот вы, значит, как… А если мы вот так? Как вам это понравится?

Ехидный голос задумчиво, но беспечно протянул эту непонятную фразу как раз в тот момент, когда Эстер ударилась в дверь плечом — не потому, что хотела сломать, а потому что одна нога от бесконечного бега решила совсем отказаться перегнуться в колене и упереться в пол при очередном шаге, а возымела претензию волочиться следом, как костыль. Эстер не упала лицом вперед только потому, что вцепилась в притолоку, и смотрела, моргая, на поразительную картину, открывшуюся перед ней в комнате.

В единственном кресле у окна сидел Лафти, закинув обе ноги на подлокотник и болтая ими так, чтобы постоянно демонстрировать миру огромную дырку на пятке. Судя по полуприкрытым глазам, он находился в состоянии окончательного блаженства, что было странно, если учесть полное отсутствие поблизости вызывающих такое состояние напитков. Перед ним на низком столике была развернута большая шахматная доска. Вэл расположился с другой стороны, прямо на полу, отчего фигуры располагались на уровне его глаз — поза совершенно несвойственная вышколенному дипломату, пусть даже бывшему, отточенные манеры которого текли по жилам вместе с кровью. Он слегка покосился в сторону двери, но головы не повернул, только слегка подтолкнул пальцем одну из фигур на доске.