Мария Хлодвиг: Хелена

Я скучала и мёрзла, мёрзла и скучала. Элинь же, напротив, умудрялась не только дословно записывать лекцию, но и подчёркивать заголовки, выделять определения и рисовать на полях презабавные картинки. С ней уныние не уживалось, зато я его притягивала с удвоенной силой. Например, в голову настойчиво лезли мысли о предстоящем экзамене.

Маглогика, маглогика… Жуткий предмет, неумолимый преподаватель. Старшекурсники рассказывали, будто он один принимает экзамен, и не как другие магистры, а по собственной системе. Запускает в аудиторию по десять человек, сам рассаживает, потом назначает каждому вопрос из курса. Не отвечаешь — иди на пересдачу. Ответил — тяни билет. Ох! Шпаргалку не достать, соседа не спросить… Такой ужас, что прямо кошмар.

Мне, хвала Эву, предмет магистра Ленроя сдавать придётся только через два месяца. Есть ещё время не только подготовиться, но и помечтать о том, как будешь готовиться.

Линь говорит, я слишком мечтательна. Хозяйством не занимаюсь, романы читаю, учусь только во время сессии. А что делать? Такая уж природа волшебницы Хелены.

— Запишите следующий текст логической формулой: "Если мне попадётся плохой билет, то я сдам экзамен, только если мне повезёт. Я вытащил очень плохой билет. Везение покинуло меня. Поэтому экзамен я не сдам".

Неужели он прочитал мои мысли? Хотя нет, такой талант за магистром Ленроем не числится. Остаётся только одно — изощрённое издевательство. В прошлый раз было что-то вроде: "Никогда не стоит недооценивать глупость вашей аудитории", сегодня это упражнение. Забавно, но все, включая и меня, старательно законспектировали шуточку магистра. Да, кажется, я начинаю его понимать…

— Мастер Ленрой! — дверь широко распахнулась, и в аудиторию шагнул Идель, подмастерье-инженер. Выглядел он очень взволнованным.

— Что случилось? У меня лекция, — раздражённо бросил маглогик.

— Мастер Генрион собирает срочное совещание преподавателей в Алом Зале. Все учащиеся должны собраться в амфитеатре.

Судя по синей ленте, перекинутой через плечо молодого человека, случилось действительно нечто из ряда вон выходящее. Идель почти никогда не надевает отличительный знак аристократов, хотя по праву рождения принадлежит к одному из старейших благородных домов. Магистр Ленрой, например, дворянин в первом поколении, но демонстрирует символику высшего сословия по любому мало-мальски подходящему поводу.

— Что же, на сегодня занятие окончено, — наш любимый маглогик был как всегда сдержанно-ироничен. — У кого-нибудь есть вопросы?

Его слова потонули в радостном гуле сорвавшихся с места студиозусов.

— Что случилось?

— Да какая разница! Нас отпустили с лекций, и это главное!

— Вовремя. Ещё бы немного, я бы заснул.

— Не ты один, друг, не ты один…

Убийственно однообразные разговоры плавно перетекали с одного яруса амфитеатра на другой. Я в них не участвовала, да и Линь тоже. У нас было занятие гораздо важнее. Мы ели.

О, как вкусен бутерброд на пустой желудок! Как ароматен сыр и хрусток поджаренный хлеб! Вот только…

— Пить хочется, — заявила я, дожевав последний кусочек нежданно-негаданно перепавшей пищи.

— Сходи к фонтану, — посоветовала подруга. — А я посторожу. Если что начнётся, мигом позову.

Я вяло кивнула. Мы сидели в амфитеатре почти час, но ничего не происходило. Линь успела раздобыть у знакомых немного еды, я — съесть свою долю, а к нам никто из магистров так и не вышел. Видимо, совещание созвали действительно по значительному поводу, раз они так долго не могут договориться.

"До фонтана идти всего ничего. Никто и не заметит моего отсутствия".

Так я себя успокаивала, совершая восхождение по мраморным ступеням.

Говорят, один из первых ректоров Университета был травником и страстным любителем театра. Именно при нём появилась Большая оранжерея, а в самом её сердце — чаша амфитеатра. Как показало время, среди магов как действительных, так и будущих, доля приличных актёров устрашающе мала, из-за чего традиция театральных постановок постепенно отмерла. Хотели и амфитеатр убрать, но вовремя одумались — больно акустика у него хорошая. С тех пор учащихся по важным поводам собирают в нём, а не во дворе.

И хорошо, ведь снаружи так хо-о-олодно!

С фонтаном же связана отдельная история. То ли шестым, то ли седьмым ректором Университета — я точно не упомню — была Ларна Хитроумная, одна из первых женщин-инженеров. Она не только собирала сложнейшие устройства, но и питала слабость к романтическим парковым украшением. Магистрам удалось уговорить её отказаться от склепа и живописных руин, но Плачущую Деву Ларна сумела отвоевать. Ректор сама её спроектировала, взяв за модель статуи себя, а внутреннюю механику артефакта почерпнув из старинного трактата о вечном двигателе. Прошло больше четырёх веков, но дева не прекращала ронять слёзы ни на мгновение. Даже теперь это впечатляло.