О`Санчес: Зиэль

– Подь сюда.

Тотчас бросил малый метлу и охапку с мягкими веточками, руки об штаны обтер – вот он он, стоит как вкопанный, в глазах алчная надежда плещется – слухи о моей щедрости уже разбежались по местной маленькой вселенной.

– Что угодно вашей светлости???

– Я простой ратник, а не герцог переодетый, чтобы светлостью меня величать.

– Виноват, ва… сиятельный господин Зиэль!

– Так-то оно правдивее. Ну-ка, проверь, который из этих кругелей тяжелее, весомее?

Захихикал парнишка в смущении, не понимает, к чему я клоню. Кусанул тот и другой.

– Так… это… оба честные!

– Да? Ну, раз так, оба и возьми… Стоять! Как тебя звать? Пищик? Кланяться потом, а пока скажи мне, Пищик, девки – есть ли?

– О, да, ваше… сиятельный господин Зиэль! Есть!.. Одна на сей день. Девка Лопушок свободна и наличествует!

– Ну, так и где она?

– Сей миг побегу, разбужу! Отсыпается перед вечером!

– Давай. Да где же этот демон хозяин, раздери меня драконы! Жаждой меня уморить задумали, тати жирнопузые!!!

Бряк, стук – побросав мясные приготовления, бежит мой трактирщик с подносом наперевес, а на подносе кувшин с моей любимой кислятиной, вином имперским простым, да вокруг него досочки с закусками: те же сушеные церапки, горсточку которых я умял под крепчайшую «драконью косточку», маринованные ящерки, вареный рыбец, копченое ящерное мясо, ломтики вяленого молочного мяса, хлеба каравай, зелень всякая пучками, взвар, чтобы сладким запить, если понадобится – продержимся до ужина! Здоровенный кувшин. Доски-то – для благородных мне поданы, они, как и положено во всех кабаках империи, только из сикиморы делаются; простонародье и невысокое купечество на дубовых вкушает, а в домах имперской знати в парадном ходу круги-подносы, из злата-серебра.

– Вот, сиятельный господин Зиэль, всё, как вы сказали!

– О, другое дело. Смотрю – остудить успел кувшинчик, аж запотел.

– Хе-хе-хе… Для сиятельных господ мы небо и землю перевернем – а угодим! Э-э… дозвольте полюбопытствовать?

– Ну?

– Перво-наперво – как вам наша «Драконья косточка»? – Сам спрашивает, а сам опытнейшим глазом шарит по моему лицу, рукам, ищет следы опьянения. Угу, жди дорогой.

– Гм… Прямо тебе скажу, любезный… как тебя…

– Валун мое прозвище, пресветлый господин Зиэль.

– Прямо тебе скажу, любезный Валун: «Косточка» твоя крепковата немилосердно! Аж в груди горит. Даже пропойцам-жрецам такое пить противопоказано, не помолившись заранее. Чудо, как хороша настоечка, молодец!.. – Трактирщик чуть не до земли поклоны кладет, похвалами ублаженный. Заслуженными, замечу, похвалами. – Потому и возжаждал я поправить дело кисленьким. Хочешь кружечку?

– Не смел бы отказаться, но… трезв должен быть трактирщик, иначе напортачу с мяском! Однако, если прикажете…

– И то правда, ступай. Стой. Второй у тебя был вопрос ко мне. Излагай.

Чуть было не ушагал восвояси мой трактирщик, ошалевший от моей невиданной стойкости против его «Косточки»… И про вопросы забыл…

– Виноват, сиятельный господин Зиэль! Я насчет Пищика полюбопытствовать… куда вы его…

– А… За девкой. Да вот и они. Кстати сказать, а хозяюшка твоя…

– И-и… Давно уж ее нет, в город от меня сбежала.

– А новую?

– Эх… сиятельный господин Зиэль… Как услышат, что неподалеку от Пригорий трактир-то – так и нос воротят. Сюда и девки не менее чем по двойной цене приезжать согласные, вот у нас как.

Угу, стало быть и сам девками пробавляется, но вряд ли за плату. Скорее, это они ему так приплачивают.

– Насчет цен я намек понял. Как её?..

– Лопушок она зовется, сиятельный господин Зиэль. Девка опрятная, поведения трезвого, по карманам чтобы – ни-ни, у нас с этим строго.

«У них с этим строго». Хотел бы я посмотреть – где с этим вольно? Пусть попробует – и перестанет быть лопушком…

– Пусть только попробует – оба уха отрежу и тебе скормлю! Давай, неси и на нее угощение, и не выкраивай, как следует корми!

– Будет сделано! Все будет самое лучшее!

Прислушался я к словам трактирщика, принюхался… Правдой от него несет, видимо, пронял я его своими способностями платить вперед и пить крепкое. Черных рубашек вообще принято уважать на войне и в кабаках – а я как раз такой и есть!

Тут ведь как с продажными девками: взялась она за тебя и начинает немедленно капризничать в пользу трактирщика, того, сего требует – все это, разумеется, самое дорогое… Ну а я ему вперед заплатил и втрое больше чем сполна – какой ему толк после этого девку вкусностями кормить-поить? Не проще бы сберечь на ее потребностях? Ан, после моих слов толк появился: он видит, что я знаю про ухищрения, и я его предупредил, что проверю… И ушлый трактирщик понял, что лучше не пытаться увеличить на какие-то мелкие крохи уже полученную им прибыль, и без того щедрейшую: в умеренно людный день в таком трактире вся суточная выгода колеблется от трех до пяти золотых червонцев, включая плату с проезжих за ночной постой. Те два кругеля, что я между прочим сбросил этому… Прыщику… вполне достаточны были бы оплатить мое здесь пребывание… Но мне нравится сорить деньгами, тем более, что они мне легко и дешево достаются. Намедни, за пару дней до встречи со Снегом, зассорился в таком же вот придорожном трактире с тремя наемниками, из дворян… С дуэлями, на мечах, все как положено… тамошний трактирщик потом все три набора доспехов на вес у меня покупал, без малого как овощи у крестьян… Но прибавьте к этому кормовые денежки, что при них нашлись, да те, что при мне еще оставались, да за три коня с упряжью на каждом – немало выскочило! Трактирщик тот, пройдоха, вознамерился меня облапошить, подсунул игрока в кости – так что я, к свежезаработанным деньгам, еще и удвоился на обоих прощелыгах, за счет удачи, ибо игральные кости всегда меня слушаются! Одним словом, с деньгами у меня трудностей пока нет, гуляю как привык, на размер желаний…