О`Санчес - Зиэль

Так вот, сахиры – глупые демоны, бесполые, но притворяются почти всегда женщинами, когда имеют дело с людьми. Если они с великой голодухи в чистом поле на ящерного подсвинка навалятся – им нет нужды облики примерять, а среди людей – всегда в личинах, ибо у людей разговор с демонами короток: убивают в тот же миг, как распознают! Или деру дают, если перевес не на их стороне, что также не по нраву оголодавшему демону.

Почистил я секиру от дряни, прыгнул в седло и опять сделал себе поблажку, вторую за сутки: потянул ноздрями воздух и ману крепко-крепко… Нет дальше нечисти никакой, а также опасного зверья – ни одного, на десять долгих локтей вперед по имперской дороге, идущей сквозь печально знаменитые Плоские Пригорья. Это не я наколдовал, это просто так бывает, хотя и редко, в полдень осеннего дня. Да еще с утра, в подмогу счастливой случайности, полутысяча дорожной стражи прошагала – тихо в округе, благолепно.

Двигался я, не разбирая путей, с запада на восток, а как только выскочил на имперскую дорогу, то пошел тихо-мирно по ней, то есть почти строго на юг, с тем, чтобы опять повернуть на восток. Если бы я наоборот выбрал, на север, то рано или поздно вышел бы за пределы Пригорий, к городку Марубо, а оттуда уже почти прямая дорога на Океанию, столицу Империи. Уж так она странно расположилась, столица, что едва ли не с трех сторон окружают ее горные гряды и Плоские Пригорья: с запада скачешь – не миновать Пригорий, с юга – опять же не миновать, с востока… С востоком попроще, а вот с севера от столицы – у Пригорий самые обширные владения. Подозреваю, что императоры древности нарочно выбрали так, чтобы гиблые местности служили Океании дополнительной защитой от врагов… Хотя, если разбираться в деле без смеха – империя-то и есть главный враг всему сущему, то есть демонам и животным в имперских границах, и людям, имеющим неосторожность и отвагу жить по другую сторону границы, своими, не имперскими законами и обычаями. За это я империю и люблю. В демонах у меня любимый боец – дракон, а в зверях – тургун, оба – сильнейшие среди себе подобных, то же и с империей: она всех других народов и государств сильнее и страшнее – стало быть, и по нраву мне больше других. Именно поэтому большую часть своего безразмерного времени я провожу в ее пределах, однако, отнюдь не брезгую приключениями и вне имперских границ.

Хорошая вещь – имперская дорога! Вот сейчас она бежит впереди меня почти строго на юг, каждая тысяча локтей отмечена по левой стороне обочины одинаково обточенным камнем. Левая и правая стороны дорог всегда считаются от столицы: встань спиною к Океании, лицом к провинции – слева левая сторона, справа – правая. Камень достаточно велик, чтобы его не сперли крестьяне для своих домашних нужд, чтобы ветер либо паводок его не шевельнул, достаточно прочен, чтобы лед, солнце и ветер не разрушили его за несколько лет, но и не громоздок: на одной укрепленной телеге, запряженной парою волов ящерных, помещается несколько таких камней. Дороги строятся всегда, и камнетесные мастерские без дела не простаивают. Ровна дорога, тверда, широка – а и тоже с умом сделана: где надо – она и с горки ныряет, и в гору ползет, и вправо от оврага вильнет и слева скалу обогнет… Ибо нет смысла надрывать силы человеческие, чтобы прогрызаться насквозь, равняя все в прямую линию! Подобное глупое усердие нарочно запрещено имперскими указами, с древних еще времен! Однако, здравомыслие сие не касается тех кусочков имперской дороги, которые ведут к важнейшим храмам, или проложены в личных угодьях их Величеств – там уж только один закон: воля богов или императора… или, реже, членов его семьи.

В дороге я провожу очень много времени, больше чем во всех вместе битвах, стычках, схватках и почти столько же, сколько в кабаках, поэтому не удивительно, что есть у меня кроткая мечта, насчет имперских мастеровых и жрецов: вот бы выучились они делать так, чтобы дорога не пылила! Особенно летом бывает досада: проскачешь, этак, денек, а потом до утра отхаркаться не можешь, словно тертых камней наелся. Но – нет, ни работяги, ни жрецы с пылью справиться не могут, разве что пытаются обыватели выбирать для удобного пути время после дождичка, либо когда зима устелет всю пыль под снег и лед… Так ведь на севере и зим-то не бывает. Зато люди выучились иначе с пылью бороться: принял, скажем, имперский наместник в западных землях, молодой граф Борази Лона, приглашение на семейное торжество к баронам Камбор, да по государственным надобностям и задержался, прибыл не загодя, но непосредственно к пиру. Ему и переодеться некогда, ибо даже высокому вельможе и незаконнорожденному сыну императора нельзя рушить чужой обычай в чужом уделе! Опоздать в дороге – так-сяк, все люди-человеки, все понимают, но задержать пир внутренним опозданием, уже находясь в пределах замка – тут и его Величество, узнав сие, не потерпит подобного мужланства, пусть даже от собственного отпрыска, и накажет! И вот выходит наш великолепный граф Борази Лона в середину зала, дабы, будучи почетным гостем, пригласить на первый танец виновницу торжества старуху-баронессу Камбор, а сам – весь в пыли, с головы до ног! Лицо и руки протер, едва ли не на бегу, по дороге в пиршественный зал, верхний камзол скинул, а все остальное у него, включая сапоги и заднюю сторону ушей – серое, в потеках, в пятнах! Никто этого не замечает. Даже старая сварливая баронесса бровью не поведет, видя, как ее любимые кружева, соприкасаясь с дорожной пылью, обильно летящей от графа Борази Лона, превращаются в грязные тряпки! Ибо это – не есть неряшливость и неуважение к хозяевам дома, но обстоятельства силы неодолимой, сиречь – дорога, пыль, столь же неизбежная, как и смена времен года. Сегодня граф в пыли, завтра – ты, или другие, не менее благородные, чем ты… Потом, конечно, после пиров и танцев, девицы плачут по испорченным нарядам, но это – там, в тиши своих покоев, а на людях фыркнуть – боги упаси! Прослывешь на три поколения вперед унылой деревенщиной!