О`Санчес: Зиэль

Рыцарская дружина или гвардейский полк могут по две, по три ночи подряд, и больше ночевать в Пригорьях и почти без потерь, но они – воины империи, то есть, когда в большом количестве – сами истинные чудовища для окружающей нечисти!.. Однако, им наука еще менее интересна, чем вареный булыжник, с их показаний и наблюдений для жреческой науки толку немного.

Вот меня еще ни разу не кушали местные твари, хотя и пытались брать на зубок, ох как пытались… И для себя я уяснил истину, она довольно проста, хотя и витиевата. Растения не ведают никакого страха перед Пригорьями: тут тебе и хвощ, и ракита, и папоротник, и кокушник и разноцветные рогари, и все что хочешь… Где трава и листья, там и листоядные с травоедами. Звери, что с молочным мясом на костях, те чуть поумнее и попугливее, они пореже сюда забредают, а ящерные коровы со свиньями – да стадами! Да преогромными! За ними ящерные хищники подтягиваются … тут и местные очнулись от весенних невзгод – и пошел пир на весь мир! Травоядных очень много, хватает и на пищу, и чтобы на будущий год осталось, на развод… Осенью, понятное дело, все ящеры уходят на север, в теплые края, но за лето жизнь в Пригорьях наполнилась до краев, Пригорья вроде как жир в себе накопили, в преддверии будущей зимы… Приходит зима, и вся эта сволота начинает охотиться друг за другом: сегодня он добыча – завтра ты, если ты сегодня добыча, то нет для тебя никакого завтра и беспокоиться больше не о чем. К весне, к приходу травоядных, выживают самые сильные и голодные. Там даже хищных растений не остается – сожраны под корень, ибо сами питательны и пахнут плотью! Кстати, обычные травы даже в лютый голод никого не привлекают, вернее – не насыщают. Круг замкнулся. А для посторонних «гостей» так на так и выходит: либо весенние твари немногочисленны и отчаянно свирепы, либо более-менее добродушны – разумеется, по меркам Пригорья – но берут количеством.

– Пойдем-ка, мой дорогой Горошек, вперед, к более открытому пространству, там я разведу костер, разверну полог, напою водицей некоего конягу, для него же добуду из лошадиных продовольственных котомок несколько горсточек свеженького… сам понимаешь чего… Потом очерчу необходимые круги – глядишь, Горошек, и ночь переможем! А?

Горошек не против, он смотрит на меня большими смирными глазами, тычется лбом в плечо, словно говорит: ну, конечно, так и сделаем! Главное, про овес в котомках не забыть!

Иногда мне даже странно, что такому, как я, достался такой, как он… Сивка бы – тот и из круга бы рвался, на бой с нетопырями, оборотнями, и прочими тварями и реготал бы гневно, в обиде, что я его не пускаю… Еще бы я пустил, отдав собственного коня на мгновенное растерзание! А Горошек – нет, не такой: в бой идет смело, но отвага у него смирная, без бешенства… Скачет хозяин, значит надо ему так; помашет, помашет железяками, потом покормит, пену лично оботрет, а понадобится – и полечит, и подкует…

На открытое место мы выбрались довольно скоро, а главное – вовремя, ибо уже смеркалось. Следовало поспешить, потому что отнюдь не все обитатели Пригорий столь же безобидны и слабосильны, как нетопыри-кровососы, следовало не отвлекаться ни на какие бытовые задержки, но если уж ты живешь человеческой жизнью – изволь не выходить без нужды за пределы ее возможностей. Правильно? Правильно, я так и сделал: набрал сушняка да сухотравья, которого было полно вокруг и по всем человеческим правилам зажег огонь: с заклинаниями, с поглощением маны… руками даже помавал, вместо того, чтобы пожелать на всю ночь неугасимый огонь, ничем не питаемый, кроме изреченной воли моей. Можно было и простонародным кремешком искру высечь, иногда я именно так предпочитаю… Ай! Ай-яй-яй… Вот до чего доводит беспечность: от близлежащего овражка, выбранного мною в соседи из-за живущего в нем ручейка, вымахнула, на лету разматывая кольца, толстенная змея и хвать за шею моего Горошка! А это и не змея вовсе, но колдовской корень колдовского растения «Черное рогари»! Я уж тут не мешкал: скок поближе к коню, чтобы точнее рубить, и мечом нежненько так обкромсал с моего четвероногого друга все эти древесные удавки… Круг, круг, немедленно защитный круг! Прости, Горошек, моя вина! Сейчас я прочерчу, а потом – овса! Отборный свежий овес, друг Горошек, если его вволю, очень помогает справиться с волнением. Согласен?

Согласен мой Горошек, всей своей лошадиной душой, а сам вздрагивает от пережитого, бедолага, жмется ко мне поближе… Можно было бы успокоить его лечебной волшбой, но уж ныне пусть сам переможется – все-таки боевой конь, а не придворная принцесса.