Валерия Комарова: Аметистовая вьюга

— Ты возжелала то, чего не могла получить! Ты сломала мой узор!

Она вытянула перед собой руки и сплетённая из разноцветных нитей сеть полетела в меня. Я отшатнулась и выставила перед собой руки, защищаясь. И сеть замерла, зависла в воздухе, а потом подплыла ближе и браслетом оплела правую руку — от запястья до локтя, вросла в тело, обожгла плоть…

— Тебе не понять, Плетельщица Судеб. Тебе не понять… — Чужие слова, сказанные чужим голосом, но сорвавшиеся с моих губ. — И не приходи больше в мои сны, я не потерплю этого. Ты забыла, кто я, что я могу сделать с тобой?

Зло смеюсь и раскидываю руки. Плетью бью, рву сон на куски… Не буди спящий Хаос если не хочешь познать его на своей шкуре — Князья забыли, кто такие Стихии. Пришла пора напомнить им об этом. Напомнить, что нами нельзя повелевать. Рабство — удел детей Порядка, они с рождения лишены того, в чём Хаос не отказывает ни одному своему порождению: свободы. Мне никто не в силах помешать. Потому, что я Сестра Которая Познаёт. Я получу то, чего хочу. Или уничтожу этот мир.

Меня разбудили тихие голоса. Кто-то беседовал за пологом. Один — Лис, а вот второй голос был мне незнаком. Женщина. Молодая.

Я принюхалась — так и есть. Оборотень. Наверное, та красотка, которую я видела в лагере.

— Но, Великий, Акир ещё слишком молод. Позвольте мне пойти с вами!

— Агата, я уже сказал, что со мной идёт Акир. Я не изменю решения.

— Но, Великий!..

— Агата, иди! — раздраженно бросил Лис, откидывая полог. — Твои родители несомненно будут против. Там, куда мы идём, опасно. Ты — Наследница Вожака, не забывай!

И громко хлопнул пологом, морщась. Резко понял руку, защепил переносицу и нахмурился, опустив голову. Минуту постоял так, а потом тряхнул головой и его лицо разгладилось.

— Не спишь? — спросил он тихо.

— Нет, — я решила, что скрывать нет смысла. — Уже пора?

— Два часа до рассвета. Ещё часок можешь подремать. Извини, что разбудили, но Агата… — Он замолчал, подбирая слова. — Агата слишком серьёзно восприняла свой статус телохранителя. Уверен, её родители не имели в виду, что она должна всюду следовать за мной, скорее всего, они считали, что я проведу осень рядом с отцом…

Я перевернулась набок и подложила ладонь под щеку. Лис же скрестил ноги и устроился среди вышитых подушек. Магический огонёк тихо мерцал, шатер был заполнен бесформенными серо-розовыми тенями. Где-то там, за пологом, в центре лагеря, полыхал костёр.

— Расскажи что-нибудь, — попросила я, прислушиваясь к звукам, доносящимся извне. — Расскажи мне про старые миры. Какими они были? Лис испытующе глянул на меня.

— Ты действительно хочешь знать?

— Всё равно я не смогу снова заснуть. Расскажи.

— Они были разными, — подумав, произнёс он. — В одних царила магия, в других люди забывали о ней. Где-то нас почитали как богов, а потом забывали. Где-то звенела сталь, а где-то армады железных птиц сбрасывали на мирные города начиненные огнём яйца. Иногда мир был круглым, иногда смятым, словно скомканный лист бумаги, иногда плоским. Они были такими разными… Их столько было, что я уже не могу сосчитать. Но люди оставались людьми. Даже в мирах, не знающих магии, они умели мечтать, они придумывали собственную магию, они вспоминали то, чего не могли помнить. Люди…

Я завороженно следила за танцем его рук. Он плел рассказ, рисовал его в воздухе.

— И в каждом из миров рождались те, чья судьба была стать одной из душ, что хранят этот мир. Да, не было ещё мира, не подарившего нам Великого Воина, Творца, Убийцу или Дитя. Не было… Наша жатва всегда была богатой. Они приходили к нам сами или мы забирали их…

— Расскажи… — прошу я, пьянея от его голоса. Всё быстрее и быстрее танцуют кровавые тени, его руки движутся так быстро, что я не успеваю следить за вязью его слов. Он вновь замирает, смотрит на меня, и начинает рассказывать…

Она жила десятки тысячелетий тому назад в мире, не знающим ни богов, ни Старших, ни фейри, ни магии. Ей было шестнадцать. Тот возраст, когда кажется, что знаешь о мире всё, хотя не понимаешь на самом деле и малой толики. Её имя давно забыл даже ветер, унесший его вместе с последним вздохом умирающей.

Ей было шестнадцать, когда она открыла глаза и впервые увидела мир по-настоящему. Ей было всего шестнадцать, когда она захлопнула за собой дверь, оставив ключи за ней, когда она вышла под дождь. Ей было уже шестнадцать, и она шла сквозь дождь. Шла навстречу своей судьбе. Туда, где полыхало пламя. Осеннее пламя.