Роберт Асприн: За короля и отечество

— Смажь клинок соком омелы, и кровь от нанесенного им пореза уже не остановить. Даже крошечная царапина будет кровоточить несколько часов. Вот тайна твоих успехов, мой дорогой и могучий дукс беллорум! — Она рассмеялась, наслаждаясь ударом, который нанесла по его самолюбию как мужчины и воина; ударом, который не оставил в его глазах ничего, кроме боли и пустоты. — О, я многому научилась у Маргуазы. И еще большему у Эмриса Мёрддина. Ведь это Мёрддин открыл мне тайну дамасской стали. Хочешь знать, как закалялся Калиберн, чтобы обрести такие замечательные свойства?

Он задыхался, тщетно пытаясь поднять меч.

— Ты помнишь, должно быть, того бедного дурачка, твоего двоюродного брата, который исчез без следа? Большинство считало, что его захватили пираты, так? Это я развлекала этого дурачка у меня в кузнице, Арториус, в глубине Глестеннинг-Тора. В священных пещерах, которыми столетия пользовались мои бабки и прабабки. Ему-то я и открыла секрет дамасской стали. Напоила его пивом допьяна и пронзила раскаленным клинком его пьяное брюхо.

Губы его беззвучно шевелились, глаза смотрели на нее с неописуемым ужасом. Восхитительно. Эту победу она будет вспоминать всю свою жизнь.

— Тело его, изрубленное на мелкие куски, разбросано в недрах Тора. Но ты не переживай за него. Он там уже не одинок. Советник, убедивший тебя сместить Маргуазу, тоже лежит рядом с ним. Жаль, право же. Эмрис Мёрддин — единственный из всех мужчин, которых я встречала, хоть что-то знал о том, как доставить женщине наслаждение в постели. И мне будет недоставать его бесед и рассудительности — честное слово. Но он сам решил свою судьбу — много лет назад, когда он приговорил милую Маргуазу к мучительной, медленной смерти в воде. Я вернула ему эту милость в глубине священных пещер Тора, где гниют теперь его останки. А теперь, Арториус, и ты станцуешь мой танец смерти. Моя месть завершена. Яд медленно парализует члены, не так ли? Как восхитительно выражение твоих чудных глаз!

Он все силился поднять меч, но сил его едва хватало на то, чтобы дышать.

Она подошла ближе.

— Пришло время, Арториус, вернуть мне Калиберн. Тебе он все равно больше не пригодится.

Она наклонилась вынуть клинок из его рук…

И он конвульсивно дернулся. Меч устремился вверх — слишком быстро, чтобы увернуться.

— Так бери же! — прохрипел он. — Даром!

Боль была такая, что она не могла даже вздохнуть, чтобы крикнуть. Клинок вонзился ей глубоко в живот. Она схватилась за него обеими руками, пытаясь вырвать. Из последних сил он рывком толкнул его еще глубже. На этот раз она вскрикнула. До нее донеслись крики и топот бегущих ног, но слабо, слабо, словно издалека…

Он убил меня! — Мысль эта ледяной водой обожгла ее мозг. Этот безмозглый ублюдок убил меня…

А потом темнота сомкнулась над ее головой, и все, что она чувствовала, — это дымящийся от крови меч, выскальзывающий из ее мертвеющей руки.

Моргана, весело смеясь, танцевала с Анцелотисом, когда дверь залы с грохотом распахнулась.

— Моргана! — В дверях стоял запыхавшийся солдат. — Где королева Моргана?

Она резко обернулась, и сердце ее застыло в ожидании беды.

— Я здесь, — выдохнула она. — В чем дело? Что случилось?

— Арториус! Он не стоит на ногах! Говорит, его отравили!

На мгновение потрясение парализовало ее, а потом она уже бежала, на бегу крича Медройту, чтобы тот принес ее суму. Анцелотис бежал рядом, приказывая остальным выйти из комнаты, чтобы не мешать целительнице. В комнате, куда проводил их солдат, им пришлось испытать еще одно потрясение: рядом с Арториусом лежала мертвая Ковианна Ним с вонзенным в живот Калиберном. Арториус поднял на них мутный от страха и боли взгляд.

— Она… любимая ученица Маргуазы… — прохрипел он. — Кто бы мог… подумать. Она и Эмриса… Мёрддина убила… в Глестеннинг-Торе. Морга… Ты ведь… поможешь мне? Она… сказала… яд парализует…

— Обыщите эту сучку! — рявкнула Моргана через плечо Анцелотису. — Посмотрите, не осталось ли у нее еще этого зелья. Должно быть, она подсыпала его в вино. И принесите все ее травы и снадобья, мне нужно посмотреть, что у нее там! — Она еще лелеяла невысказанную надежду на то, что Ковианна могла захватить с собой противоядие для себя самой. Она опустилась на колени, щупая его пульс, вглядываясь ему в зрачки. Вбежал задыхающийся Медройт с сумкой и застыл в дверях, в ужасе глядя на то, что лежало на полу у его ног. Потрясенный Анцелотис обыскал труп женщины, вынул что-то из украшенной самоцветами поясной сумки Ковианны и протянул ей. Моргана откупорила маленький глиняный флакон и осторожно понюхала. — Принесите мне чашку или лампу… Что угодно, куда можно было бы налить жидкость!