Юлия Барановская - Мгла

Неприятности начались с утра. Вернее в тот поздний час, который был выбран мной для пробуждения. За окном разгорался новый день, и с восторгом приникшая к нему я с затаенным трепетом рассматривала открывающийся мне город, таящий так много незнакомого и интересного.

Некоторое время я пыталась разглядеть что-либо за крышами окружающих нас домов. Затем, осознав тщетность своих усилий, вернулась к узлу со своими вещами, в нерешительности перебирая взятые в дорогу платья.

Родители не жалели денег на наряды.

Муслин, шелк, бархат. Тонкая ткань кружева и только начавшей входить в моду органзы, струящийся атлас и мягкий шифон. Пышные, яркие, дорогие… среди них не было ни одного, способного как выдержать долгой дороги, так и быть одетым, без посторонней помощи.

Некоторое время нежелающая признавать такую простую истину я, неловко прыгала и крутилась, пытаясь самостоятельно затянуть жесткую шнуровку корсета. Шуршала споро одетая нижняя юбка; неловко плескала краями длинная, полупрозрачная нижняя рубашка; а проклинаемый всеми богами и мной лично корсет не желал подчиняться моим дрожащим от гнева рукам, вновь и вновь норовя сползти к талии.

Чувствуя свою беспомощность, уставшая и взмокшая я, печально опустилась на край криво, зато собственноручно убранной постели, с ненавистью разглядывая свое отражение в зеркале.

— У, постылая! — Гневно произнесла я, заправляя за уши, выбившиеся из косы пряди.

Солнце давно поднялось над крышами, золотя, словно только что отштукатуренные стены, за окном раздавались оживленные голоса, где-то за дверью переговаривались графы. А я все сидела, слепо глядя в узкое, мутное зеркало, висящее напротив кровати.

«Если будешь спать напротив зеркала, твоя душа уйдет в него», - вспомнила я старую примету и усмехнулась: рядом со мной было столько волшебного и невозможного, что я бы не удивилась, если бы мое отражение внезапно зажило собственной жизни, а то и оттаскало за волосы непрактичную меня.

«Интересно, а заклятий, чтобы сказать какую-нибудь тарабарщину, а одежда взялась да и оделась, у них нет?» — С надеждой косясь на дверь, размышляла я. А тот, что сновал за ней, будя сонно огрызающегося брата, будто услышал мои мысли и окликнул меня, осторожно постучав по темной поверхности:

— Вира? Вира, ты спишь? Я могу войти? — Позвал Светоч, заставив меня заметаться, выискивая плащ Зака, завернувшись в который я откликнулась, терпеливо ожидающему моего ответа беловолосому:

— Да!

Осторожно приоткрыв дверь и оглядев печальную и смущенную меня, неловко комкающую края кажущегося багряно-красным плаща.

— Доброе утро… — Медленно, и словно нерешительно произнес он.

— Доброе, — не видя в нем ничего, позволяющего сделать такой вывод, откликнулась я. А затем спросила, заискивающе заглядывая в удивленное лицо: — Светоч, ты же маг?..

Граф смутился, неловко отвел глаза и, мучительно покраснев, кивнул головой. А я продолжала, смущаясь не меньше его:

— И я — маг, верно? Такая же, как вы?

Новый кивок был куда увереннее.

— Да, Вира, ты такая же, как и мы. — Подтвердил Светоч, зачем-то внимательно осматривая мою комнату, и останавливая взгляд на разворошенном узле, переведя взгляд на который я смутилась. Но тут же рассердилась на саму себя: мне ли думать о чести? Ответ был очевиден, но я все же засмущалась, пытаясь прикрыть разбросанные в беспорядке вещи собственным телом.

Попытка не увенчалась успехом, стерев, однако, улыбку с лица моего графа.

— Что-то случилось? — Тихо спросил он, подходя ближе и пытаясь поймать мою, судорожно сжимающую ворот плаща руку.

А я вздохнула и, наконец, спросила, набравшись решимости:

— А таких заклятий, чтобы одежда сама одевалась, нет?

Несколько мгновений Светоч растерянно смотрел на залившуюся румянцем меня. А затем расхохотался.

Смущенная и расстроенная я зябко обхватила себя за плечи, бросив печальный взгляд на свое старое, испорченное платье. Одевать его после того, как вчера я в первый раз в жизни попыталась, что-либо постирать не представлялось возможным. Ворот оказался оторван, грязь, пропитавшая тонкую ткань, не только не отстиралась, но и еще крепче впиталась в неё, окрасив подол в отвратительный грязно серый, в зелено — желтый по краю цвет.

Проследив за моим взглядом вновь не зло, но так обидно рассмеялся Светоч, сумевший успокоиться, лишь поймав мой испепеляющий, как мне казалось, взгляд.

— Снимай плащ. — Всё еще всхлипывая и держась за живот, выдохнул он, заставив меня покраснеть еще больше и отступить, отчаянно затрясся растрёпанной головой.