Надежда Дурманова - Поймать королеву

— Какой раз ты мне задаешь этот вопрос? — уныло поинтересовалась я. — Двухсотый?

— Просто я не могу понять! Это же какой-то абсурд! — всплеснул руками Дар. — Зачем пытаться уничтожить какую-то девицу, которая даже с Манящей не может справиться без слез и соплей?

Ах та-ак, я его, значит, спасала, слезы-сопли разводила, волновалась за него, а он этим мне пеняет! Неблагодарный нынче народ пошел. Нет, ваше величество, пора сворачивать миротворческую деятельность, а то еще и виноватой останешься.

Я не успела ответить, потому что в сенях домика что-то хрустнуло и осыпалось. Мы вскочили с лавки и выбежали в сени.

— Отлично, — недовольно сказала я, — в комнате и так с потолка целая лужа натекла, так теперь здесь вообще все провалилось. Я брезгливо пнула доску, поросшую поганками. Грибы зашатались на тонких ножках. В дверь постучали. Мы удивленно переглянулись, и Дар поспешил убрать толстую балку, перекрывшую проход к двери. Я же вернулась в комнату, приникла к окну и принялась разглядывать порог дома. Отсюда было плохо видно, да и дождь, сплошной пеленой ливший с утра, не улучшал видимость.

— Кто там? — неуверенно спросила я, надеясь, что там уже никого нет, потому что невозможно ждать так долго, пока откроют.

— Леший, — отозвалось из-за двери. Я испуганно посмотрела на некроманта. Тот пожал плечами и кивнул на дверь — мол, что стоишь, открывай уже. На пороге и вправду стоял леший, стеснительно мнущий в руках широкополую шляпу. Несмотря на дождь, его одежда была сухая, и он сам был тоже сухой. Чудеса.

— Там это, — нерешительно сказал он, — друга вашего того, кикиморы уволокли… Я пошатнулась, посильнее вцепившись в дверной косяк. Дарисс подошел ближе и спросил, беззастенчиво разглядывая лешего:

— А как, позвольте узнать, он к ним попал?

— Как-как… травы лечебные на болоте собирал, а эти пигалицы его увидали, да и решили себе забрать, на служение якобы. Знаем мы их… служение, потом все птицы голосят от ихних воплей, угомониться не могут.

— Где он? — спросила я мертвым голосом, отлично представляя себе, что эта болотная нечисть делает с путниками. А уж с мужчинами — тем более.

— Три версты на север, только осторожней, там болота…

— Эй, Алеса, вернись! — закричал мне вслед Дар. — Ты не справишься!

Я не справлюсь? Он сам-то в это верит? Хотя… я и сама не уверена, что смогу в одиночку одолеть целый выводок (или стаю?) кикимор. Но некроманты ограничены в магической энергии, поэтому у Дара шансов еще меньше. Успев насквозь промокнуть и несколько раз навернуться на ослизлой земле, я все равно продолжала бежать, отсчитывая (на глаз) каждый метр. Метры складывались в версты очень медленно. Когда, по моим прикидкам, я таки пробежала целую версту, закончился дождь. Не успев воздать хвалу Светлоликому, я обессилено упала, позорно охая и задыхаясь после долгого бега. Полежав пять минут и напомнив себе три раза, что время поджимает, а кикиморы меня ждать не будут, я встала и в быстром темпе пошла дальше. Вскоре мерзко завоняло болотами, приободрив меня таким образом. А то я уж начала волноваться, что не туда ушла. Лесное разнотравье сменилось жухлой осокой и чахлым хвощем, потом и вовсе мхом, с лужами мутной воды в углублениях. Я осторожно шла, боясь провалиться в какую-нибудь замаскированную кикиморами яму или трясину. Эти, как их назвал леший, пигалицы любили создавать иллюзии.

Например, ты видишь поросшую цветами поляну, а на самом деле это болото. Поэтому относиться к подобным полянам, находившимся в глухом лесу, надо очень серьезно. Чем я сейчас и занималась, по-глупому тыкая длинной палкой в землю и осторожно делая шажок за шажком. Зрелище со стороны было то еще — как будто слепая решила перейти через мост над пропастью. Причем у моста отсутствовали дощечки в некоторых местах, потому что я перепрыгивала через замаскированные ловушки. Когда идти мне надоело, я просто встала и закричала на весь лес:

— Ау, кикиморы! Выходите, дело есть! У вас товар, у нас — купец…

— Ну чаво разоралась-то, мать? — спросила близлежащая коряга, на глазах трансформируясь в зеленокожую и зеленоволосую деву. Весьма противной наружности. Особенно картину портили хитрющие глазюки и вздернутый нос.

— Товар, говорю, у вас, — ехидно сказала я. — Махнемся не глядя? Вы отдаете мне мужчину, я вас не трогаю.

— А ежели не отдадим? — прищурилась она. — Чего тогда?

— Я заберу в любом случае. Просто даю вам выбор: либо вы сами отдаете, и я спокойно ухожу, либо не отдаете, а потом долго и упоенно голосите на дереве, ожидая, пока вас леший не распутает.